Золото, по-видимому, совершенно не интересовало Клиффорда. В его состоянии все сокровища Африки не принесли бы ему облегчения. Более того, само упоминание о проклятом кладе, который привел их к такому жалкому концу, было для него непереносимо.
— Куда ведет выход? Ты видела?
— Нет, я еще не посмотрела, но голос внутри меня сказал, — то есть, я видела во сне, — что он ведет к реке. Как ты думаешь, ты можешь идти с моей помощью?
— Ни шагу, — ответил он. — Здесь я лег, здесь и умру.
— Нет, нет, не говори так! Теперь, когда я нашла выход, мы будем спасены. О, если бы только у тебя хватило сил встать и пойти, если бы я могла понести тебя на руках! — Она в отчаянии заломила руки и расплакалась от сознания собственного бессилия.
Отец внимательно посмотрел на нее и сказал:
— Я не могу, детка, ничего не поделаешь. Но ты можешь, и тебе лучше всего уйти.
— Уйти и оставить тебя? Никогда!
— Ну да, уйти и оставить меня. У нас есть немного масла для лампы и несколько свечей. Сухари все вышли, а сушеное мясо больше в горло не идет. Я уверен, что скоро умру, но и твои силы уходят в этом мраке; если ты здесь останешься, то скоро последуешь за мной. И никакого выхода из этого положения: там, снаружи, этот безумец, да я и сомневаюсь, что у тебя хватит сил разобрать заграждение. Лучше поэтому уйти, Бенита.
Но она наотрез отказалась.
— Пойми, — прибавил старик, — что в этом и для меня единственная надежда. Может быть, выбравшись отсюда, тебе удастся позвать на помощь прежде, чем я успею умереть. Если отсюда есть выход, то он наверняка заканчивается где-то у нижней стены, где ты можешь встретить кого-нибудь из макаланга. Если это так, то ты можешь увидеть Молимо или его сына, если вождь мертв, или кого-то еще. Любой из них может прийти нам на помощь. Иди, Бенита, не теряй времени.
— Я об этом не подумала, — воскликнула она с надеждой в голосе. — Конечно, это вполне возможно, если только отсюда вообще есть спуск наружу. Во всяком случае я могу посмотреть, вернуться и сказать тебе.
Бенита поставила сосуд с остатками масла возле больного, чтобы он мог дотянуться рукой и зажечь лампу. Кроме того, она положила тут же оставшиеся крошки сухарей, немного сушеного мяса, бутылку джина и ведро с водой. Потом, надев плащ, положила в один из карманов сушеного мяса, в другой — спички и три из четырех последних свечей. Четвертую она оставила отцу. Потом девушка опустилась на колени, горячо поцеловала Клиффорда и помолилась, прося небеса сохранить их обоих и дать им возможность свидеться вновь.
Бенита с тоской глядела на отца, лежавшего перед ней, и думала о том, что покидает его в момент, когда ему предстоит тяжелая схватка со смертью, которая, быть может, поджидает и ее саму на пути в неизвестное.
Мистер Клиффорд прочел ее мысли.
— Да, — вздохнул он, — тяжело наше расставание, и страшен твой путь. Но как знать, быть может, твоя звезда выведет тебя на ровную дорогу, если же нет- то все равно страдать нам осталось недолго.
Они снова обнялись и поцеловались. Не в силах вымолвить ни слова, Бенита вырвалась из его объятий и ушла. Проходя в просвет, для которого нижняя часть статуи служила дверью, она на минуту остановилась, чтобы осмотреться, и подложила под сдвинувшуюся плиту кусок камня, чтобы та не могла стать на место, закрыв вход. Сначала девушке показалось, что механизм двери действует при помощи какой-нибудь пружины, но теперь убедилась, что вся движущаяся каменная масса висит на трех искусно замаскированных каменных шарнирах. Пыль и окиси затрудняли перемещение подвижной части статуи и в то же время полностью скрывали от глаз тонкие щели. Дверь была до такой степени хорошо пригнана, что человек, не знавший тайны ее существования, не мог бы открыть ее, если бы даже искал второй выход из пещеры в течение многих месяцев или даже многих лет.
В ту минуту Бенита не обращала внимания на подробности, но позже она увидела, что узкий проход за дверью и ступени, спускавшиеся от него, были сделаны с таким же тщанием и совершенством, как и сама дверь. Очевидно, этот потайной ход существовал задолго до португальского владычества. Быть может, он относился ко временам финикийцев или другого древнего народа, о чем можно было заключить из того, что проход к их сокровищнице вел из святилища, доступ в которое имел лишь один верховный жрец. Проход, имевший семь футов в высоту и четыре в ширину, был вырублен в скале; на боковых стенах прохода сохранились четкие следы от тысяч ударов каменотесов. Лестница, которой, судя по всему, пользовались крайне редко, сохранилась в том же виде, какой она вышла из-под рук строителей.
С фонарем в руке сходила Бенита по ступеням, считая их дорогой. На тридцатой ступени она очутилась на площадке, где увидела первые следы клада, который причинил им столько страданий. Что-то заблестело у ее ног. Она подняла эту блестящую вещь, оказавшуюся коротким золотым стерженьком, весившим около двух или трех унций, по всей вероятности случайно оброненным здесь. Бросив его наземь, Бенита посмотрела вперед и, к своему удивлению, увидела деревянную дверь с железным засовом. Однако он не был задвинут, и когда девушка надавила на дверь, она заскрипела на заржавленных петлях и открылась. Бенита стояла на пороге сокровищницы.
Это было квадратное помещение, величиной с небольшую комнату, почти до самого сводчатого потолка загроможденное маленькими мешками из невыделанной кожи. Как раз рядом с дверью лежал один из мешков. Он, очевидно, свалился сверху и лопнул. В нем было золото, частью в слитках, частью в самородках; все они, рассыпанные блестящей грудой, валялись на полу перед Бенитой. Когда она стояла, рассматривая золото, ей вспомнились слова отца, что она в состоянии транса описала один из мешков: он был лопнувшим, выкрашенным в черную и красную краски. Бенита наклонилась, чтобы удостовериться, и действительно, мешок, лежавший перед ней, был из кожи этих цветов.
Она задрожала. Это было полно жуткой, зловещей тайны. Жутью отдавало также от следа человеческой ноги, отпечатавшейся в толстом слое пыли, которая скапливалась здесь в течение двадцати веков, а может быть, даже и больше, — следа ноги последнего человека, входившего сюда до нее. Здесь их побывало двое, мужчина и женщина, и это не были дикари, потому что они носили обувь. Бенита поставила свою ногу в след, оставленный ногой умершей. Ее нога пришлась точка в точку, словно это был ее собственный след. Быть может, думала она, это другая Бенита спускалась сюда со своим отцом, после того как португальцы сложили здесь богатства, принесенные с собой; капитан да Феррейра мог показать дочери место, где хранится клад.
