Оружие шанцев составляли разного вида луки, секира-кинжал, копье, топор, шлем, щит, панцирь. Важный род войск (видимо, дружину вана) представляли воины на колесницах с конной упряжкой — легких четырех- дли двухколесных повозках (18, 26 или 22 спицы в колесе) с дышлом, с квадратным или прямоугольным кузовом при ширине колесного хода в 3 м. Колесница была рассчитана на трех человек: посередине впереди стоял возница, слева — лучник, справа — копьеносец.
Первой обязанностью вана было предводительство на воине и на охоте. Войны усиливали власть вана и других военачальников, в руках которых скапливались большие богатства. Но внутри родственно-соседской общины с коллективным распределением богатеют и беднеют не индивидуумы, но большесемейные общины. У шанцев выделились богатые и знатные роды, где внутри поколения, а затем по генеалогическому родству наследовались высшие должности, прежде всего должность вана; были роды, наследовавшие жреческие обязанности. В основе неравенства социального лежало имущественное неравенство. Рабство уже появилось и играло важную роль. Обнаружены не только большие «царские», но и другие могилы, где вместе с господином погребено несколько его рабов — свидетельство зарождения частной собственности на рабов.
Анализ надписей дает возможность предполагать, что власть вана была ограничена советом. Воспоминание о зависимости власти шанского вана от общинного самоуправления — народного собрания и совета старейшин — сохранила эпическая традиция, зафиксированная в «Шу цзин» — древнейшем своде исторических преданий. Утверждение же выборных военных предводителей и глав совета старейшин (хоу, бо) нешанских общин — фанов, находившихся в сфере гегемонии Шан,— совершалось с санкции шанского вана. Земля находилась в общей собственности отдельных территориальных общин: когда речь идет об урожае, надписи всегда употребляют только обобщающие этнонимы или прозвища, даваемые по месту происхождения (этниконы). Однако внутри этих общин должны были существовать как владельцы средств производства отдельные большесемейные коллективы.
Власть вана ещё не осознавалась как оторванная от народа и стоящая над общиной. Несмотря на выделение военной и жреческой знати, ван олицетворял единство коллектива и выступал как ставленник общин, представляющий перед богами общие интересы, ходатайствующий через своих умерших предков, сопричисленных к богам, за общину и обеспечивающий хозяйственное благополучие страны в качестве вождя-жреца, ответственного за плодородие природы.
Нет данных, показывавших бы, что земельные территориальные захваты были целью военных походов. Видимо, члены постепенно складывавшегося управленческого аппарата в правительско-храмовом секторе за свою службу ни наделов, ни рабов не получали и своего хозяйства не вели, а содержались за счет натуральных выдач. Это делает понятными постоянные вопросы вана к оракулу по форме: «Община (такая-то) соберет ли урожай в достаточном количестве?»
Видимо, с этих подвластных вану общин шанцы получали дань продуктами сельского хозяйства.
Особого термина для обозначения социальной категории высокопоставленных лиц не было, но среди приближенных вана таковыми становились его доверенные лица из числа я, ли, бу, ши, инь, а среди общинников — главы общинных коллективов, упоминавшиеся выше хоу и бо. В ознаменование победы над враждебной общиной ван нередко приносил ее вождей в жертву своим предкам. Так были принесены в жертву по велению оракула «три общинных вождя — старейшины (бо) цянов».
Пленных мужчин шанцы, как правило, убивали; за ними специально охотились с целью использования в жертвоприношениях. Знак фа означал одновременно и «военный поход», и «человеческое жертвоприношение» и состоял из изображения топора-секиры, отсекающей голову человека. В частности, этот знак употреблен в надписи на одном из черепков; она плохо сохранилась, но все же четко видна фраза: «Предку И принести в жертву (фа) (захваченного)... вождя-старейшину (бо) жэньфанов».
Захваченных в походах женщин порабощали и оставляли в хозяйстве. Они отнюдь не считались слабым полом в нашем понимании. В ряде важных видов производственной деятельности— мотыжном земледелии, гончарном деле, ткачестве, шелководстве, виноделии и пивоварении (важнейших статьях ритуала жертвоприношения) — они были основной рабочей силой. Не на последнем месте были женщины и в загонной охоте, и на войне, приемы которой мало отличались от охотничьих. Это объясняет сохранение почетного положения женщины в шанском обществе. Судя по тому, что в одной из больших могил в районе Аньяна женщина захоронена вместе с большим бронзовым копьем, женщины бывали и военными вождями, и предводителями на охоте. О том же свидетельствуют гадательные надписи; одна из них сообщает о военачальнице, возглавляющей тринадцатитысячное войско.
Массовые захоронения и жертвоприношения пленных, конечно, указывают на то, что их труд как рабский не находил ещё большого применения в хозяйстве. Однако есть данные об использовании пленных цянов в охоте и скотоводстве. Военнопленные, видимо, все же спорадически использовались на тяжелых единовременных работах (вероятно, при сооружении огромных гробниц, ликвидации последствий наводнений, строительстве городов). Известно, что пленных не всегда сразу же приносили в жертву. В этих случаях их могли предварительно использовать на трудоемких работах. Есть данные, намекающие на применение пленных в весенних земледельческих работах. Можно полагать, что они участвовали в коллективных обрядах плодородия и лишь затем умерщвлялись в соответствии с ритуалом. Среди надписей, относящихся к этому обряду, есть, например, такая: «Ван повелел многим цянам совершить обряд плодородия на полях».
О коллективном обряде, совершаемом регулярно по истечении определенного календарного цикла, может быть обряде типа «священного брака», свидетельствуют надписи из архива особого оракула, где гадателями являлись женщины и где не найдено надписей, связанных с ваном. В них получил отражение обряд плодородия, связанный с магией вызывания дождя. Этот обряд включал массовые человеческие» жертвоприношения
Прародительнице Гэн («Седьмой»).
В надписях нередко упоминаются жены ванов, видимо являвшиеся верховными жрицами. Судя по надписям, у них было свое земледельческое хозяйство и даже, как мы видели, свои вооруженные силы. Верховными жрицами могли быть матери, сестры вана, жёны братьев матери вана. Жертвоприношение женским предкам рода вана — видимо, как верховным правительницам-жрицам — совершалось независимо от жертв их мужьям. Об этом свидетельствуют надписи на гадательных костях. По мнению некоторых исследователей, в надписях встречается и титул великой жрицы-вождя. В этом отношении представляют интерес раскопки под Аньяном одной из самых богатых больших могил, принадлежавшей (как на то указывают именные знаки на открытых в этом захоронении священных сосудах) «Державной праматери Восьмой», «Госпоже Хао». В могиле обнаружено до полутора тысяч изделий из бронзы, нефрита, слоновой кости, в том числе множество фигурок людей, судя по их одежде и внешнему виду, различного социального положения и этнической принадлежности; в ней же захоронено и 16 умерщвленных мужчин, женщин и детей. Огромное число (до 200!) ритуальных сосудов, среди них два громадных квадратных парных чана весом по 117,5 кг каждый, с именной надписью, бронзовые зеркала (древнейшие из найденных на территории Китая), различные музыкальные инструменты культового назначения как бы указывают на жреческие функции погребенной высокой особы. Множество разнообразного оружия, найденного в той же могиле, по-видимому, говорит о военных обязанностях покойной «праматери», а 6000 каури — о колоссальном богатстве «правительницы». Небезынтересно, что и упомянутый выше самый большой из найденных под Аньяном бронзовых ритуальных котлов весом 875 кг также снабжен надписью, свидетельствующей о его принадлежности высокой особе — «Праматери Пятой», возможно также верховной правительнице-жрице. Ряд ученых полагает, что и «Праматерь Пятая» и «Праматерь Восьмая» были женами ипьских ванов.
