– Вон! – крикнул Германарех, вскакивая на ноги. – Вон, исчадье ада!
Суматоха поднялась изрядная. Сафрак, бросившийся было к дроттам, был остановлен вождями, вставшими на защиту старцев. Мечники забряцали оружием, готовые ринуться на растерявшихся гостей, но как раз в эту минуту заговорил епископ Вульфила:
– Не гоже, рекс Герман, так обращаться с гостями. Дротты пришли сюда незваными, и ты вправе был указать им на дверь. Но все остальные знатные мужи, приглашенные тобой на пир, вправе требовать уважения к себе.
– Сафрак, – приказал Германарех, поднимаясь из-за стола, – уведи мечников. Я верю в преданность готских вождей и в честность вождей русколанских. Я верю, что все благородные мужи, сидящие за этим столом, выполнят свой долг на поле брани и защитят нашу землю от нечисти, надвигающейся с востока. За ваше здоровье, вожди, за нерушимый союз готов и русколанов.
Слова Германа Амала были встречены криками одобрения. И хотя кричали далеко не все вожди, напряжение спало. Германарех и Синилада рука об руку покинули зал. Гости проводили их почтительным молчанием. Вообще-то уход новобрачных вовсе не означал окончание пира. Подобные пиры, случалась, длились сутками и неделями, но в данном случае желающих продолжить возлияния не нашлось. Вожди один за другим покидали Кремник, где свадебный пир едва не закончился кровавым похмельем. Руфин искал глазами Алатея, но наперсник дроттов ушел с пира одним из первых. Видимо, всерьез опасался за свою жизнь. Зато Руфин мог чувствовать себя совершенно спокойно. Его имя не прозвучало на пиру, и верховный вождь готов так и не узнал, какую роль хитроумные дротты отводили в предстоящей мистерии заезжему патрикию. К сожалению, неудача дроттов оборачивалась для Руфина большими издержками. Замысел императора Прокопия рушился прямо на глазах, а дальнейшее пребывание патрикия в Готии становилась бессмысленным.
– Кажется, Герман Амал одержал верх над своими врагами? – вопросительно глянул Руфин на Придияра.
– Ты плохо знаешь дроттов, патрикий, – криво усмехнулся вождь древингов. – Рано или поздно они нанесут Германареху ответный удар.
Руфин проснулся поутру в прескверном настроении. И только чарка вина, поднесенная заботливым Марцелином, вернула ему вкус к жизни. От дроттов известий не было. Похоже, седобородые старцы все-таки покинули окрестности Таны, бросив Руфина на произвол судьбы. Обращаться к готам за помощью было бесполезно. Ни Германарех, ни Вульфила, положение которого еще более укрепилось после изгнания дроттов, не позволят посланцу императора Прокопия смущать посулами умы готских вождей. Руфин еще вчера заметил, что за его шатром следят. Это могло быть следствием обычной недоверчивости варваров к чужакам, но он не исключал и того, что Германареху стало известно о встрече заезжего патрикия с жрецами. В этом случае с Руфином церемониться не будут – либо подсыплют яд в вино, либо просто ткнут кинжалом под ребра. Следовало уезжать из Таны и уезжать как можно скорее.
– Сколько у нас займет времени переход от Таны до Голуни? – спросил Руфин у Марцелина.
– Если пойдем водой, то дней десять, не меньше.
– А если сушей?
– Трудно сказать, патрикий, – вздохнул Марцелин. – Говорят, что сушей путь короче, но нужен знающий проводник. Иначе мы просто заблудимся в здешних бескрайних степях. Я бы на твоем месте сначала поговорил с русколанами.
Совет был дельный. К сожалению, Руфин не был знаком ни с Саром, ни с Мамием, верховодившими в русколанском стане, а потому решил для начала обратиться за помощью к антскому княжичу Белореву. Ант встретил навязчивого гостя не слишком любезно, но чарку все-таки поднес. Патрикию было известно о причине плохого настроения княжича, а потому он не стал ему пенять за невнимательность, порой переходящую в грубость.
– А зачем тебе понадобились русколаны? – недовольно буркнул Белорев, глядя на гостя красными с перепоя глазами.
– Мне нужны люди, княжич, способные решить судьбу одной империи, – спокойно отозвался Руфин.
– Догадываюсь какой, – скривил губы Белорев. – Не скрою, патрикий, если бы речь шла о Готии, ты нашел бы во мне союзника, но Рим меня не интересует.
– Анты готовятся к войне с Германарехом? – удивленно вскинул бровь Руфин.
– Это я готовлюсь к войне с ним, – с ненавистью просипел Белорев. – И будь уверен, патрикий, в отличие от тебя я найду союзников и очень скоро.
– Какая жалость, что наши интересы разошлись, княжич.
– Издеваешься? – насторожился ант.
– Нет, княжич, я просто верю в твою великую судьбу.
– Спасибо, патрикий, на добром слове, – усмехнулся Белорев. – Будем надеяться, что ты недаром носишь этот перстень, и тебе многое известно не только о настоящем, но и о будущем.
– Какой еще перстень? – удивился Руфин, но тут же спохватился – Ах, да. Я получил его от дроттов.
– Догадываюсь, – кивнул Белорев. – Перстень поможет открыть тебе многие двери и многие сердца, но он же может привести тебя к гибели. Не следует показывать его первому встречному.
– Спасибо, что предупредил, – кивнул Руфин и тут же снял подарок дроттов с пальца.
– У Сара и Мамия своих забот сейчас хватает, – задумчиво проговорил Белорев. – Я тебя познакомлю с Гвидоном.
– И кто он такой, этот Гвидон? – полюбопытствовал Руфин.
– Он младший брат Сара по матери, а Мамия по отцу.
– Это как же, – не понял патрикий. – Ведь Сар с Мамием – не родственники.
– Так решили боги и их волхвы, – загадочно улыбнулся Белорев. – Тебе, посвященному, скажу – Гвидон сын воеводы Валии и княгини Любавы. Но не ищи здесь измены, патрикий. Не страсть двигала этими людьми, а долг. Так руги и росомоны скрепляют свой союз. А для людей непосвященных – Гвидон сын бога Велеса, и этим сказано все.
– И как мне прикажешь обращаться к сыну бога, княжич Белорев?
– Зови его боярином, патрикий, пока и этого довольно, – пожал плечами ант. – Возможно, Гвидона ждет великая судьба, возможно, он падет в первом же бою. Никто не знает, сколько нам отмерит Макошь, прядущая нить нашей жизни.
– Боярин Гвидон действительно сумеет мне помочь? – прямо спросил Руфин.
Белорев ответил не сразу, а только после того, как огляделся по сторонам, хотя в шатре кроме него и Руфина никого не было:
– Попроси Гвидона, чтобы он проводил тебя к Власте.
– А что мне может дать эта женщина?
– Она не женщина, патрикий, она кудесница, – вздохнул Белорев. – Мне она отказала в поддержке, но, возможно, ты окажешься более удачливым просителем. Если она скажет «да», то никто из венедских и ругских князей не посмеет ей возразить. Вот только плату она с тебя потребует непомерную.
