Женщина виновато взглянула на слушателей, но упреков на сей раз не услышала.
– Неожиданно умер Марко Мачерата. Для обитателей замка, в том числе для меня, это стало ударом. Альгвазил тоже был крайне удручен сим прискорбным фактом, ибо хитрый Марко, как выяснилось, далеко не все свои расчеты и идеи доверял бумаге. Чтобы восстановить все ранее пройденные по выведению гомункулуса этапы, могли потребоваться колоссальные усилия и масса времени. Однако замену для Марко альгвазил нашел достаточно быстро: вскоре он привез в замок молодого алхимика Филиппа Артамаду. Появление новичка испугало меня: я сразу почувствовала, что от Филиппа исходит зло. Опыты же тем временем продолжились, молодой алхимик быстро освоился на новом месте и, на удивление всем, почти сразу стал добиваться успешных результатов. Однажды, готовясь к заключительному и, как он выразился, самому ответственному этапу, Филипп надрезал ножом запястье своей руки, а затем – моей. Один из алхимиков надавил на свежие раны, и струйки нашей крови стекли в специальный стеклянный сосуд…
Шарль слушал рассказ Ангелики, затаив дыхание. Как истинный католик, он никогда не проявлял интереса к алхимии, а уж тем более к теме создания дьявольского гомункулуса, однако история женщины захватила его воображение. Сконци же, в отличие от графа, окончательно сник.
Неожиданно для всех редкостную осведомлённость в затронутом вопросе проявил дон Калидо:
– Насколько я понимаю, Филипп Артамада решил вывести сразу двух гомункулов, а кровь ему понадобилась для подпитки ею на определённом этапе созревания двойников ― вашего и его собственного. Я прав?
– О да, вы абсолютно правы, дон Калидо! И, главное, Артамада достиг реальных результатов, просто гомункулы оказались слишком далеки от совершенства… Именно по этой причине он и заявил чуть позже альгвазилу, что для успешного завершения эксперимента ему потребуется молодая сильная девушка, желательно… девственница. Альгвазил пошёл ему навстречу и вскоре доставил на остров сразу четырёх девушек. В их невинности он нисколько не сомневался, ибо все девушки были… монахинями!
Сконци сильно побледнел, и Хосе Калидо поспешил наполнить чашу вином и передать её иезуиту:
– Дон Сконци, я понимаю, что вам, как верному слуге Господа, нелегко слушать обо всём этом кощунстве. Но разве не наш долг ― предупредить подобные злодеяния?!
– Предупредить… – эхом отозвался иезуит и залпом осушил чашу. – Да, да, я готов слушать дальше, – он перекрестился и быстро прошептал молитву.
– А вскоре после этого обстановка в замке и лаборатории существенно переменилась. Я не знаю, что случилось на самом деле: альгвазил, хоть я и была его любовницей, никогда не посвящал меня в подробности своих замыслов. По сути, в мои обязанности входило лишь помогать алхимикам да дарить плотские наслаждения хозяину замка, если он таковых вдруг пожелает. И всё-таки я почему-то уверена, что у альгвазила и Филиппа с появлением монахинь появилось именно то недостающее звено, которое позволяло им теперь произвести на свет чудовище-гомункулуса. Невольно меня охватил безотчётный страх. От всевидящего альгвазила сей факт не ускользнул, и все дальнейшие опыты стали проходить без моего участия. Тем не менее, спустя некоторое время я всё же узнала, что три девушки из четырёх умерли в страшных муках. Оставшуюся же в живых содержали в отдельном, тщательно охраняемом помещении замка, и входить к ней можно было лишь с разрешения альгвазила. Я догадалась, что Филипп выращивает гомункулуса прямо в чреве несчастной девушки…
Шарля, несмотря на тёплый вечер, прошиб холодный пот.
– Матерь Божья! – в смятении воскликнул он. – Много чего я повидал за свою бурную жизнь, но ничего страшнее не слышал! Одного не понимаю: почему Артамаде понадобились именно девственницы?
Бледный как полотно Сконци пристально посмотрел на Шарля:
– Мои предположения относительно использования невинности девушек невероятны и страшны, и очень хотелось бы ошибиться… – Он истово перекрестился: – Господи, помоги мне! Направь по пути истинному!..
– Кстати, Ангелика, а почему ты все же бежала из замка? – сменил тему Шарль. – Тебе ведь, как я понимаю, ничто там не угрожало…
– Вы ошибаетесь, ваше сиятельство. В один прекрасный день, если его можно назвать таковым, альгвазил неожиданно отдал приказ уничтожить всех обитателей замка, включая немых стражников и немую прислугу! Не избежать бы сей участи и мне, просто за время своего заточения я не только прекрасно изучила замок, но и научилась слышать не предназначенное для моих ушей, бесшумно передвигаться, прятаться в укромных уголках – словом, держаться незаметно…
– А что стало с той монахиней? – едва слышно перебил женщину Сконци.
– Не знаю. Думаю, переправили в другое место.
В Толедо старые знакомые отправились уже втроем: Шарль, Сконци и… Ангелика. Дабы избежать опасных и нежелательных встреч, женщина облачилась в мужской костюм, укрыв свои пышные волосы под широкополой шляпой. В душе, правда, Ангелика надеялась, что альгвазил давно «похоронил» ее: проплыть от замка почти лье до ближайшего острова, да еще женщине, должно было показаться ему немыслимым.
Двигались путники неспешно, ибо за долгие годы, проведенные в замке, от конных прогулок Ангелика отвыкла совершенно. Почти сразу после того, как Таррагона осталась позади, буквально через несколько льё,[40] всадница почувствовала, сколь сильно натирает седло, но, стиснув зубы, терпела боль и не жаловалась.
Направляясь в Толедо, Сконци лелеял надежду непременно отыскать там графиню Консуэло де Ампаро, хотя и признавал, что гостья графа могла назваться вымышленным именем. В силу этого иезуит был преисполнен решимости собрать сведения обо всех тамошних родовитых дамах и с маниакальным упорством следовал к намеченной цели.
На подъезде к Толедо Ангелика вновь сменила мужской наряд на женский. Шарль, проявив похвальную внимательность, раздобыл для спутницы дамское седло, и теперь Ангелика восседала на коне, словно настоящая кастильская донна. Для пущей конспирации Сконци придумал ей новое имя, и Ангелика превратилась в Исидору де Монтехо ― дочь почтенного идальго, владеющего небольшим замком в Арагоне. Истинность происхождения новоиспеченной донны подтверждала специально выправленная по этому случаю соответствующая грамота.
Впервые за много лет почувствовав себя в относительной безопасности, благодарная Ангелика легко простила людей, передавших ее когда-то в руки инквизиции. За последние годы она научилась остро чувствовать исходящие от людей зло и коварство, а сейчас интуиция подсказывала ей, что граф и иезуит – ее союзники, ведь теперь она нужна им. Правда, после того как неутомимый Сконци постигнет тайну острова Форментера, женщина рассчитывала расстаться с новоявленными друзьями, но не теперь: вдруг альгвазил все же разыскивает ее? А еще Ангелика очень сожалела об оставшемся у альгвазила талисмане Гуальбареля, принадлежавшем некогда ее покойной матери…
