Ной Гордон - Шаман

— Таковы правила, он должен поставить подпись или остаться здесь. Мне нет дела до того, что он болен. Если он не подпишет бумаги, то не получит досрочного освобождения.

Шаман взял чернила с ручкой и понес их в палатку 8-С, где тихонько обратился к Парнише:

— Алекс подпишет это, если у него хватит сил?

Уэстморленд почесал подбородок.

— Ну… Кто-то из наших на все бы пошел, чтобы подписать такую бумагу и убраться отсюда. А некоторые считают, что это предательство. Не знаю даже, что бы решил твой брат.

На земле возле палатки стоял ящик с капустой; Шаман перевернул его, поставил на него чернильницу и разгладил лист бумаги. Обмакнув ручку в чернила, он быстро вывел внизу страницы имя брата — Александр Бледшо.

Парниша одобрительно кивнул.

— Вы правильно поступаете, доктор Коул. Забирайте его из этого ада.

Шаман сказал соседям Алекса, чтобы они написали на клочке бумаги имена и адреса своих близких, а он отправит им весточки, что их сыновья и мужья живы.

— Ведь идет война, как ты сумеешь доставить эти письма? — спросил Парниша Уэстморленд.

— Думаю, у меня все получится, как только я вернусь домой, — пообещал Шаман.

Он делал все быстро. Оставил документ сержанту и поспешил в гостиницу, где квартировал прежде, чтобы забрать чемодан. Он заплатил рабочему, чтобы тот набросал в повозку соломы, а затем отправился обратно в лагерь. Чернокожий сержант и караульный пристально следили за тем, как заключенные помогают погрузить Алекса в повозку и укрывают его простынями.

Обитатели палатки 8-С сердечно пожали ему руку и попрощались с ним.

— До свидания, Док!

— Прощай, старик Бледшо!

— Покажи им!

— Выздоравливай!

Алекс, который по-прежнему не мог открыть глаз от слабости, ничего не сказал им в ответ.

Сержант помахал Шаману рукой на прощание, а караульный взял лошадь под уздцы и провел ее до самых главных ворот. Шаман не сводил глаз с его серьезного черного лица и улыбнулся, припомнив кое-что из отцовского дневника.

— Бинго, солдат, — сказал он. Тот сильно удивился, но потом улыбнулся, продемонстрировав ряд красивых белых зубов.

— Да, док, бинго, — ответил он и передал Шаману поводья.

Повозка едва двигалась, колеса были старыми, поэтому Алекса трясло на каждом ухабе. Он кричал и стонал от боли, пока Шаман не миновал ворота и не выехал на дорогу.

Они проехали мимо башни, на которой, как всегда, толпились зрители, и мимо стены, по которой прохаживался караул. Один из вооруженных дозорных проводил их пристальным взглядом, пока они не скрылись из виду.

Шаман ехал не слишком быстро. Каждый ухаб причинял Алексу боль, но также он не спешил потому, что не хотел привлекать к себе внимания. Подсознательно он почему-то боялся, что в любой момент их догонят служаки юнионистской армии и заберут брата обратно, а потому смог вздохнуть спокойно лишь после того, как стены тюрьмы остались далеко позади и они выехали за пределы города Эльмиры.

Дом миссис Клэй оказался весьма уютным. Он был таким маленьким, что осмотреться в нем не составило труда. Шаман быстро почувствовал себя в нем как дома, будто жил здесь уже много лет.

Он развел сильный огонь в печи, поэтому совсем скоро заслонка раскалилась и стала ярко-красной; затем нагрел воды в самом большом котле, который нашел на кухне миссис Клэй, и набрал ванну, поставив ее недалеко от источника тепла.

Когда он усадил Алекса в воду, придерживая его, будто ребенка, глаза брата раскрылись от удовольствия.

— Когда ты в последний раз принимал настоящую ванну?

Алекс медленно покачал головой. Шаман понял, что это было настолько давно, что он уже и не помнит. Он не решился позволить Алексу посидеть в ванной подольше, чтобы тот не простудился в остывающей воде, поэтому просто намылил тело брата, стараясь не замечать его выпирающие ребра, которые напоминали стиральную доску, и следить за тем, чтобы не причинить ему боль, касаясь больной левой ноги.

Вытащив брата из ванной, Шаман посадил его на покрывало, которое постелил у самой печи, насухо вытер, а затем надел на него фланелевую ночную рубашку. Несколько лет назад ему было бы довольно сложно помочь брату подняться по лестнице, но теперь Алекс похудел настолько, что это не составило труда.

Как только Шаман уложил брата в кровать в гостевой комнате, он взялся за работу. Он точно знал, что нужно делать. Нельзя было медлить, любая отсрочка могла лишь ухудшить дело.

Он вынес из кухни все, кроме стола и одного стула, составив остальные стулья и деревянный шкафчик с раковиной в гостиной. Затем он выдраил стены, пол, потолок, стол и стул антисептическим мылом, вымыл в горячей воде инструменты, разложил их на стуле так, чтобы можно было легко до них дотянуться. В заключение он коротко постриг ногти и вымыл руки.

Он снес Алекса вниз и положил его на стол. Брат показался ему таким уязвимым, что на миг Шаман засомневался. Он был уверен во всем, кроме того, что ему предстояло сделать в следующую минуту. Он принес хлороформ, но не был уверен в дозировке, потому что травма и недоедание сильно ослабили Алекса.

— Что? — вяло отозвался Алекс, не понимая, что происходит.

— Вдохни поглубже, Старший.

Он влил хлороформ в ингалятор и поднес его к лицу брата, молясь, чтобы он не вдохнул больше, чем нужно. «Помоги ему, Господи», — повторял он.

— Алекс! Ты меня слышишь? — Шаман дотронулся до руки брата, легонько шлепнул его по щеке, но тот уже крепко спал.

Шаману не нужно было ничего продумывать. Он уже давно все решил и тщательно спланировал операцию. Он попытался отбросить все эмоции и приступил к работе.

Он хотел сохранить как можно большую часть левой ноги Алекса, но в то же время ему было необходимо удалить всю зараженную часть кости и тканей.

Он сделал первый надрез в шести дюймах от места прикрепления подколенной мышцы к кости и оставил хороший кожный лоскут, осторожно обходя скальпелем большие и малые подкожные, задние и передние большеберцовые и малоберцовую вены. Движениями мясника он отпилил большую берцовую кость, затем — малую берцовую кость. Зараженная часть ноги была отделена — чистая, аккуратная работа.

Шаман туго забинтовал культю чистыми повязками, чтобы она правильно зарубцевалась. Закончив процедуру, он поцеловал Алекса, который все еще был без сознания, а затем отнес его обратно в спальню.

Некоторое время он сидел у кровати и наблюдал за братом, но не заметил никаких дурных признаков — ни тошноты и рвоты, ни криков от боли. Алекс спал, как уставший рабочий, который наконец получил заслуженный отдых.