Доктор Фаустов. Повесть - Александр Викторович Антипов

не обязательно в своем секторе стрельбы. Понимаешь? Вот он меня тогда сильно удивил. Причем, у него не было баллистического калькулятора. Не знаю, почему. Был старенький пафиндер. Это такая штука, которой еще я пользовался. Баллистические таблицы, скрученные в рулончик. Закрепляется он возле прицела, для быстрой доступности. Вот…С ним потом беда приключилась. Пытался своего напарника застрелить, в командировке. Рядовая командировка, в Иркутскую область. Что там случилось, непонятно. Люди разные говорят. Типа, крыша поехала. Не верю я в это. Потом вроде бы, в психушку его отправили, вместо зоны. Думаю, какая-то здесь загадка. Хотя… То один сотрудник застрелился, потом другой. И оба из Управления Личной Охраны. От переутомления, говорят. Надлом психики из-за чрезмерных психофизических нагрузок. Мутная тема. Я всё думаю, а что с парнем этим стало? Володей его звали.

— Да всё нормально с ним. Это клиент мой бывший. Ему поп один книжку в камере оставил, чтоб читал на досуге. Вот он её в дурке начал читать, изучать молитвы разные. И бабка за него впряглась. Вот уж вредная была старушенция! Все планы мне сбила. Сейчас сидит, как говорится, одесную Своего Отца и Спасителя. То есть, по правую руку. Видел её намедни. Продолжает мне пакостить. Отмолила внука, уже находясь на том свете. И он хорош. Договор наш нарушил, стал опять Богу своему молиться. Соскочил, короче. Ну ничего… Я терпеливый. У меня впереди-вечность. Подожду. А занимается он же, чем и раньше. Ликвидирует врагов государства. На службу вернулся. Никак не могу его зацепить, он всё по приказу делает, будучи сотрудником спецслужбы. А не для души и наслаждения, как другие мои клиенты. В Бога опять уверовал. С попами общается. И всякий раз исповедуется и причащается. И ему грехи все прощаются. Он же землю от нечисти разной избавляет.

Последнюю фразу Стофелев произнес с ухмылкой на лице и издёвкой в голосе.

— Потом, опять же, присяга. А это Клятва. Выходит, не для удовольствия. А служит в Заслоне. Это, отчасти, правоприемник Вымпела. Который был в Первом Главке. Сейчас это СВР. Да ты знаешь, наверное.

— Знаю. Меня как-то туда сватали.

— Он у нас, как оказалось, благородный и великодушный, Володя Жаров. Задвухсотил английских снайперов, пару, а третьего не стал. Проникся, так сказать его отвагой и чувством долга. И вместо того, чтобы в голову ему пулю положить, всего лишь ранил в плечо. Причём, в мягкие ткани. Не сделав того инвалидом. Снайпер этот британский, сейчас дома в Шеффилде с женой и двумя дочками, полуденный традиционный чай пьёт. Предлагают ему инструктором остаться в Двадцать Втором полку. Только он не хочет. Собирается оружейный магазин открыть для гражданских лиц, а с войной завязал. Он до сих пор не верит, что русский промахнулся. Догадывается, что тот ему жизнь подарил. Только понять не может, почему? А разведка английская тогда вашу слегка переиграла. Испокон веку Британский Лев вокруг пальца обводит вашего Орла. Ещё со времён императора Павла. А может, и раньше. И если бы не Жаров, быть новому президенту в нэзалэжной. Возможно, с катастрофическими последствиями для всей Европы, включая Россию. И весь Мир увидел бы, как вы президентов убиваете. А так, пудрит носик регулярно глава жёвто-блакитных, Вова Земленский. И другими хорошими вещами не брезгует. Вот, говорят-злой клоун. А он не злой, он грусный. Жалко мне его, один из лучших моих клиетов. Но пока он об этом не знает. Но договор у меня всегда при себе. Подожду. Как уже говорил не раз, я-само терпение. А новый президент был бы, серьезный человек. Может тот, которого я знаю. Все бы по-взрослому организовал. Всякие там грязные бомбы и диверсии по всей России-матушке. Залили бы кровушкой глубинку то вашу. А не эти мясные штурмы…до последнего украинца. Да…А товарищ твой… Опять мне все планы поломал, засранец. Эх, Володя Жаров… Какие надежды я на него питал когда-то… Ладно, времени вагон. Подождём.

Они встали со скамейки, что напротив Большого Оленьего пруда и пошли в сторону машины, которую оставили на микроскопической парковке среди деревьев.

— А как у него с личной жизнью? Не женился? Я краем уха слышал, что у него была девушка. Её машина сбила насмерть. У него на глазах, вроде бы. Вот ведь как бывает. Нелепая штука-жизнь. Несправедливая и злая. Вот и с тобой я связался от пресыщенности этой самой жизнью, никчёмной и несуразной. Так что там с Володей этим? Всё один?

— Замаячила на горизонте подруга забавная, ему под стать. Они в паре в командировке тусовались, и её там подстрелили. Врачи местные над ней поколдовали, спасли. Потом здесь, в Москве доктора её на ноги поставили. Но здоровье до конца так и не восстановилось. Сейчас она далеко. Бананы трескает с ананасами и на саванну пялится. Восстанавливает силы, одним словом. Душевные и телесные. Так ничего у них и не вышло. А могло быть. Тоскует она сильно. Ну ничего, скоро там заваруха начнётся. Всю её тоску мигом снимет.

— Может они ещё встретятся? Ты же всё знаешь, друг ты мой нечестивый.

— Может и встретятся. Не в моей это воле. Не властен я над ним. И над нею. Она тоже всё по приказу делала, присягу давала. До кучи, не соблазнилась мужскими чарами до сих пор. Честная девушка, одним словом. Не мой клиент.

Генрих Фаустов и МэФэ Стофелев сели в машину и продолжили своё праздное времяпрепровождение…

…Маргарита сидела в углу у окна на полу. Кроме неё в камере никого не было. Пиджачно-костюмный дядька свои обещания выполнил. Теперь оставалось только выбраться отсюда. На что Стофелев заверил, что всё будет нормально. Дежурный этого сектора и контролёры, завершив обход, уже вскрыли дорогой французский коньяк и распаковали изысканные закуски. Бутылки с коньяком все разные, как и закусь. Будут пробовать до утра. Остаётся дело за малым-забрать Маргариту. Но совершить побег она должна добровольно. Это одно из обязательных условий. Гена не сомневался, что без труда уговорит свою возлюбленную. Открыв ключом замок, он аккуратно, чтобы не испугать Риту, стал медленно приоткрывать дверь камеры. Из угла доносились тихие, не то мурлыканья, не то песнопения. Угадывались фразы и отдельные бессвязные слова. Геннадий оцепенел, не в силе сделать и шагу. Ноги словно одеревенели и сердце сжали невидимые душевные тиски. Он медлил. Сейчас он боялся этой встречи. Увидев вошедшего, Маргарита поползла к нему на коленях, бормоча что-то. О приговоре, о казни. Её просьбы о смягчении наказания перемешались плачем, переходящим в рыдания. Гена попытался её поднять. Но она