Дежурный с повязкой вывел, держа за руку, двух мальчишек лет пятнадцати, не больше. Они шли с красными лицами, видимо их крепко отчитали.
– Если еще раз появитесь в военкомате, в школу сообщим!
– Не берете, так не надо, – громко говорил белобрысый, – мы все равно своего добьемся!
– Сами на фронт убежим, – поддержал своего товарища второй, высокий и курносый со значком ГТО на синей рубашке. – Сами!
– И оттуда вернем, – пригрозил дежурный, – да еще накажем за нарушение режима военного времени.
– А ну, вояки, давай, проваливай! – ругнул их крупнолицый, рослый молодой мужчина в серой косоворотке, в распахнутый ворот которой проглядывала татуировка на груди. – Лезут! Мы и без вас справимся!
Борису было откровенно жаль пацанов. He так ли он сам несколько лет назад надоедал военкому, пытаясь попасть в далекую Испанию? А в позапрошлом и прошлом году, когда шла война с Финляндией, Борис много раз подавал заявления и, получив отказ, пробился на прием к самому военкому. Но и там Степанов получал отрицательный ответ. Он был краток: «Молод еще! Не имеем права».
И вот Борис снова здесь, в военкомате. Чуть ли не весь день он протолкался возле здания, прежде чем ему удалось, наконец, добраться к кабинету самого военкома района.
– А, это ты, – устало произнес военком, который за день принял очень многих, через его кабинет прошла не одна сотня людей, и, не поднимая головы от бумаг, махнул рукой, – заходи.
Борис обрадовался: его узнали! И тут же смутился, не почувствовав в равнодушном усталом голосе, в приветствии «а, это ты», ничего для себя – утешительного, обнадеживающего.
– Ну, что стоишь в дверях? Раз вошел, то проходи, – это сказал другой военный, высокий, с седыми висками и тремя шпалами в петлице. – И давай покороче, у нас времени в обрез.
– Если не подхожу по мобилизации, то хочу добровольцем, – выпалил Степанов, шагая к столу.
– Заявление принес?
– Принес, товарищ военком. – Борис обрадовался такому повороту и поспешно вынул из кармана исписанный лист, вырванный из школьной тетрадки. – Вот оно.
– Давай сюда, – военком взял и, не читая, положил его в пухлую синюю папку, постучал по ней ногтем указательного пальца. – Тут одни заявления. Понял? Будем разбираться. А ты, Степанов, – так кажется твоя фамилия?
– Так, товарищ военком, – подтвердил Борис.
– Иди и работай. Ты, насколько я помню, на кабельном?
– На кабельном.
– И бронь наверняка на тебя распространяется, – произнес военком, подписывая какие-то бумаги. – А заявление разберем в обычном порядке и сообщим.
– Прошу, товарищ военком, направить меня в действующую армию! Вы же хорошо знаете, что я ворошиловский стрелок, лыжник, первый разряд у меня! Шоферские права. И еще плавание, бокс, десять прыжков самостоятельных с парашютом, – запальчиво выпалил Борис. – Я ничуть не хуже, чем те, кого призвали по мобилизации! Только на полгода младше! Всего на каких-то шесть месяцев.
– Через шесть месяцев мы тебя и призовем, – сказал военком тоном, не требующим возражений.
– Так война ж закончится. – Борис не хотел уходить.
– Еще навоюешься. – Военком сложил одни бумаги и взялся за другие.
– Вы и тогда, в финскую, так же мне говорили, а она так быстро закончилась, – вздохнул Борис.
– Тут, брат, дело посерьезнее, – вставил свое слово военный с седыми висками, все время присматривавшийся к Степанову. – Так, значит, ты с кабельного?
– Да.
– Специальность?
– Электрик.
– Электрослесарь, что ли?
– И электрослесарь тоже, – закивал Борис, не понимая, с какой целью тот допытывается. – Электрик широкого профиля.
– Говоришь, что водить машину умеешь?
– У меня шоферские права.
– Грузовые водил?
– Водил. И права сдавал на «ЗИСе».
– Образование?
– Среднетехническое, окончил электротехнический техникум.
– Партийность?
– Комсомолец, – Борис отвечал быстро и четко, где-то в глубине сердца радостно предчувствуя, что не спроста командир интересуется им, так выспрашивает.
И не ошибся. Командир прошелся по кабинету, что-то обдумывая, потом подошел к письменному столу и, положив руку на синюю пухлую папку с заявлениями добровольцев, сказал негромко:
– Мне парень откровенно нравится. К тому же он и по специальности подходит. Давай-ка его к нам.
Борис стоял ни живой ни мертвый. Сейчас решалась его судьба. Ему хотелось крикнуть военкому: «Я согласен! Согласен! Не отказывайте!» Хотя толком и не знал, куда его берут и что ждет впереди. Главное то, что предлагал ни кто-нибудь, а командир с тремя шпалами в черных петлицах. А черные петлицы у артиллеристов. Но почему им там его специальность нужна? На этот вопрос ответа не было, сплошная военная тайна. Борис был согласен куда угодно, лишь бы в армию.
– К вам идут по особому набору и после спецпроверки, – ответил военком командиру и добавил: – Он же взрывное дело не знает.
– Обучим, не боги горшки обжигают. – Командир уже принял решение и сказал определенно положительно: – Выдай-ка ему все бумаги, пусть сядет и заполняет анкеты.
– А характеристики? – спросил военком. – Без них и рассматривать не будут.
– Два дня хватит? – командир в упор смотрел на Бориса. – Нужны характеристики от райкома и с завода.
– Одного хватит, товарищ полковник. Завтра утром они будут у вас на столе, – сказал Борис и пояснил: – В райкоме они лежат в моем личном деле. Я ж готовился поступать в пограничное училище.
Военком по телефону кого-то вызвал. Через пару минут в кабинет вошел невысокий военный с двумя кубиками на петлицах. Военком указал на Степанова и приказал:
– Возьмите к себе и пусть заполняет все анкеты.
– Спецгруппа полностью укомплектована, товарищ военком, – сказал лейтенант. – Вы сами кандидатов отбирали.
– Там пока все являются кандидатами, – сказал командир с седыми висками. – Комиссия будет рассматривать каждого персонально.
– Ясно, товарищ полковник. – Лейтенант повернулся к Степанову и позвал его с собой: – Идемте.
Через пару часов, заполнив анкеты, ответив на многочисленные вопросы письменно и, как требовал лейтенант, «хорошим разборчивым почерком и подробно», счастливо улыбаясь, Борис вышел из здания военкомата, возле которого все еще бурлила возбужденная толпа.
– Чего лыбишься? – спросил его парень в красной спартаковской футболке со значком ГТО-2 на груди. – Взяли?
– Ага! – ответил Борис.
– Ну, везет же! – воскликнул парень, не скрывая откровенной зависти.
– И куда ж? – поинтересовался молодой мужчина в костюме интеллигентного вида. – В пехоту?
Борис хотел было выпалить, что его берут в важную спецгруппу особого назначения, которую пошлют в тыл, сбросят с самолета, – не зря же полковник интересовался и что с парашюта прыгал, и про специальность, чтоб, наверное, связь врага парализовать, и про взрывное дело, – но вовремя спохватился, удержал слова, которые зависли на кончике языка, готовые сорваться. Ведь, откровенно говоря, он и сам не знал, что за спецгруппа и для каких целей она комплектуется. Не сказал ему об этом ни командир со шпалами, ни военком, ни лейтенант, требовавший аккуратно заполнять анкеты. Это военная тайна. Вслух он так и произнес:
