После сна до полудня — привилегии, которой пользовались хористки, вернувшиеся с таких вечеров, Мариэтта рассказала Элене обо всем происшедшим на ридотто.
— Ну вот, теперь мое любопытство удовлетворено, — сказала она. — Маска завершила полный круг. Все стало на свои места. Мне известно, как выглядит тот, кто носит ее, он слышал, как я пою, но ему никогда не узнать, кто сделал для него эту маску.
Элена, слишком хорошо знавшая подругу, подумала, что, несмотря на внешнюю браваду, голос Мариэтты звучал так, как он звучит у человека, не уверенного в том, что бес изгнан.
Не проходило дня, чтобы маэстро не получал приглашения выступить с хором или оркестром на каком-нибудь концерте или просто вечере. Иногда они устраивались по торжественным случаям, но чаше всего — без особого повода. Когда попросили прислать певицу и квартет, чтобы провести небольшую музыкальную интерлюдию на ужине по случаю помолвки, маэстро принял решение отправить Элену. Мариэтта помогла ей при составлении программы предстоящего выступления, и маэстро одобрил их выбор. Чего Элена не могла ожидать, так это присутствия Марко Челано в числе приглашенных. Стоило ей увидеть молодого человека, как ее сердце отчаянно забилось, и на нее снова нахлынули романтические воспоминания, которые она так долго пыталась подавить.
Вечер не относился к числу официальных, и посему никаких галерей для выступавших не предусматривалось. И Элена, и музыканты расположились прямо перед публикой. Гостей было не более трех десятков, и все они расселись на расставленных полукругом стульях. Именно на таких вечерах девушкам из Оспедале предоставлялся редкий случай, хотя и не без традиционного надзора за ними, но все же иногда завязывать знакомства. Обычно это происходило в антрактах, когда подавали кофе и появлялась возможность пообщаться с гостями. Пока Элена пела, она не раз встречалась с веселым дружелюбным взглядом Марко, тем более, что их разделяли всего несколько метров. Поэтому она ничуть не удивилась, оказавшись в его обществе. Он подвел девушку к банкетке.
— Здесь очень удобное место, вдали от глаз остальных, — заметил он, когда они уселись. — Большая честь познакомиться с вами. С тех пор как я услышал вас впервые, мне не дает покоя ваш голос.
У Элены слегка закружилась голова от такого признания и близкого присутствия Марко. Казалось, этот человек овладел не только ее вниманием, но и всем ее существом без остатка. Девушке на секунду почудилось, что он каким-то мистическим образом сумел проникнуть в ее кровь, и теперь та бежала быстрее. Но, несмотря на мощный наплыв эмоций, ей все же удавалось сохранять видимость хладнокровия.
— Когда же это было? — спросила она, стараясь не показать ему, что польщена, и почти не сомневаясь, что он этого помнить не мог.
— О, я прекрасно запомнил тот вечер. Тогда еще случилось небольшое недоразумение, досадный эпизод, касавшийся меня и Торризи, но потом я вдоволь насладился концертом и, в особенности, вашим пением.
Стало быть, помнил! Когда лакей наливал ей кофе, Элена от души старалась, чтобы ее пальцы не дрожали. И, к счастью, это ей удавалось. Она будто издали слышала свой ровный голос, автоматически отвечала на вопросы, но вскоре Марко произнес нечто такое, что лишило ее дара речи.
— Я все о вас знаю, маэстра[4] Элена, — тихо сказал он.
У нее перехватило дыхание.
— Что вы хотите этим сказать?
— Лишь то, что сейчас вам семнадцать лет, и вы для меня, словно открытая книга. Я знаю, где именно в Венеции вы родились, как вас пестовала ваша бабушка, вернее, двоюродная бабушка. Мне известно, кто ваш опекун, и я даже могу назвать точную дату вашего поступления в Оспедале делла Пиета.
— А почему это вас интересует? — Элена сама не понимала, как ей удается сохранить внешнее хладнокровие, когда в голове такая несусветная мешанина. Видимо, годы, проведенные в Оспедале, и наказы дуэний не прошли даром.
— Уверен, вам нетрудно догадаться. Зачем, по-вашему, я пришел на этот вечер? Спору нет, моего отца и хозяина дома связывает давняя дружба, начавшаяся еще в их детстве, но лично для меня эта помолвка ничего интересного не представляет. Так вот, я здесь потому, что узнал о вашем выступлении, и не смог усидеть дома. Мне приходилось слышать ваши выступления куда чаще, чем вам кажется. И еще одно — я очень сожалею, что не сдержал обещания и не прислал вам цветы после того первого вечера, но завтра я исправлю эту оплошность. Обещаете принять от меня то, что пришлю?
Элена все же сумела овладеть собой.
— Обещать? Ну, а если я дам это обещание, что тогда?
— Буду знать, что вправе предпринять следующий шаг, а вслед за ним и еще один. До тех пор, пока… — он сделал паузу, — пока музыка будет оставаться всем в вашей жизни, посвятите вы себя лишь ей или…
— Музыка навсегда останется неотъемлемой частью моей жизни.
— Мне бы и не хотелось, чтобы стало по-другому, но существует масса других приятных и интересных вещей.
— Не стану с вами спорить, — ответила Элена. — Конечно, стоит лишь вспомнить о танцах, о карнавалах или о театре, о…
— О любви?
Элена томно взглянула на него из-под длинных ресниц.
— И о любви, — повторила девушка. Шестым чувством она ощутила, что этот любопытный диалог, а вместе с ним и антракт затягиваются, и встала, что послужило для квартета сигналом возвращаться на свои места и продолжать выступление.
Как только Элена вернулась в Оспедале, Мариэтта выслушала подробнейший отчет о происшедшем, начисто забыв о всех сомнениях, имевшихся у нее насчет Марко Челано, как и относительно того, сдержит ли он слово. А утром прибыл букетик фиалок в кружевной бутоньерке, перевязанной серебряной ленточкой. Элена блаженно вдохнула аромат цветов. Среди них была спрятана и любовная записка.
С того дня Элене постоянно приходили цветы и записки от Марко. У них состоялся еще один разговор во время ужина, который последовал за выступлением в Оспедале для узкого круга приглашенных, а затем еще на одном приеме. Теперь Марко Челано появлялся везде, где бы она ни выступала. Только глупец или не очень внимательный человек не смог бы заметить, какой у Элены счастливый вид, но истинные причины этого были известны лишь одной Мариэтте.
Закончив нашивать жемчужины на маску Савони, Мариэтта занималась вуалью, изготовленной сестрой Сильвией. Монахиня сумела порадовать Мариэтту настоящим шедевром. Так как маску следовало передать Леонардо до свадьбы и в тайне от Адрианны, она попросила сестру Сильвию передать Савони, что маска готова.
