Граф рассмеялся, глядя на разгневанное лицо Пенброка.
— Право слово, кузен, мы так же сильно желали видеть вас на поле брани, как вы жаждали прийти к нам на помощь, и доказательство тому, что мы ждали вас в Либурне с утра до вечерни. Поняв, что вы не подойдете, мы весьма удивились. Тогда, опасаясь, что враг узнает о нашем приходе, мы поторопились, и все, как вы видите, закончилось благополучно. Вам не остается ничего другого, как помочь нам охранять пленных и препроводить их в Бордо. А пока, мессир, дайте мне вашу руку и больше не будем вспоминать об этом, ибо настало время ужина; к тому же сегодня вечером у нас новые гости, и вы с ними познакомитесь.
Они вскоре сели за стол; там находились и пленные французы, с которыми английские рыцари обращались весьма учтиво; правда, угощение состояло из припасов, накопленных французами на время осады, но захваченных людьми графа Дерби.
После ужина многие пленники, казалось, жалели не столько о выкупе, какой с них потребовали, а о свободе, отнятой у них до тех пор, пока они не выплатят денег.
— Сеньоры, — обратился к ним граф Дерби, — дайте мне слово, что через неделю я найду вас в Бержераке, и сегодня же ночью вы можете покинуть Оберош.
Французские сеньоры дали клятву, и, поскольку среди них не было ни одного бесчестного человека, граф Дерби позволил им уехать, что они и сделали, выразив ему сердечную благодарность за великодушие. Но нашлись среди французов такие, кто счел возможным продолжать пользоваться гостеприимством англичан, а те, что были неспособны внести за себя выкуп в назначенный день, предпочли ждать, как дальше сложатся обстоятельства, оставаясь пока в плену.
На другой день англичане двинулись в путь и прибыли в Бордо, где, как всегда, их встретили с ликованием; здесь они, отправив Эдуарду донесение обо всем, что произошло, остались на зиму, прекратив на это время военные действия.
На Пасху армия снова пришла в движение. Граф Дерби объединил рыцарей и лучников, чтобы идти на Ла-Реоль, чего Готье де Мони ждал, как мы помним, с большим нетерпением.
Пробыв дня четыре в Бержераке, англичане с тысячью рыцарей и двумя тысячами лучников осадили замок Сен-Базиль на Гаронне.
Защитники замка (его должны были бы оборонять сеньоры Гаскони, плененные графом Дерби) не оказали сопротивления и сдались без боя.
Граф двинулся дальше, на Эгюйон. Но по пути был другой замок, Ларош-Милон, которым англичане хотели овладеть.
К несчастью для них, в Ларош-Милоне находились доблестные солдаты: они не сдались, подобно защитникам Сен-Базиля, и энергично отбили первый приступ. Для этого они поднялись на крепостные стены и стали забрасывать осаждавших камнями, бревнами, железными прутьями, негашеной известью.
Так прошел первый день штурма; к вечеру англичане потеряли много солдат, которые слишком дерзко шли вперед и хотели преодолеть оборону.
Видя все это, граф Дерби велел своему войску отойти, а крестьянам приказал натаскать огромное количество бревен и вязанок хвороста; ими забросали рвы и даже присыпали их землей.
Когда часть рвов засыпали и можно было безопасно подобраться к самому подножию стен, граф послал вперед три сотни лучников и две сотни «разбойников»-пехотинцев, получивших свое прозвище от легких кольчуг, которые тогда назывались «бригандинами». Пока эти «разбойники», вооруженные кольями и мотыгами, проламывали стену, лучники так размеренно и метко стреляли, что никто из осажденных не смел подняться на защиту стен.
Так прошла большая часть дня, а к вечеру «разбойники» пробили в стене брешь, столь большую, чтобы в нее могли фронтом пройти десять человек.
Тогда защитники крепости пришли в ужас и укрылись в церкви. Среди них нашлись и такие, что бежали через задние городские ворота.
Крепость больше не могла держаться. Она была взята и разграблена, а все, кто находился в ней, убиты, кроме людей, спасавшихся в церкви. Но граф Дерби разрешил последним выйти, пообещав сохранить им жизнь.
Граф пополнил гарнизон замка Ларош-Милон свежими силами, назначив капитанами Вилли и Роберта Эскотов; после этого он отправился осаждать замок Мон-Сегюр, который оборонял рыцарь по имени Батфоль; жители замка относились к нему с величайшим доверием, ибо сюда его прислал граф Лилльский, считавший Батфоля одним из самых храбрых командиров.
Поэтому граф Дерби сразу понял, что этот город будет держаться дольше других.
Вследствие этого он расположил армию в виду города и стоял так две недели.
Каждый день англичане шли на приступ, но атаки не давали никакого результата.
Посему пришлось доставить из Бордо и Бержерака осадные орудия, подобные тем, которые применяли гасконцы при штурме Обероша; одно из них стало роковым для гонца Фрэнка Холла и Алена де Финфруада.
После доставки орудий началась более серьезная осада.
Орудия обрушивали на город град камней, уничтожавших стены, крыши, дома.
Но тем не менее граф Дерби каждый день извещал осажденных, что если они сдадутся, то станут его друзьями, а если не покорятся королю Англии, то пусть не надеются ни на милость, ни на пощаду.
Защитники Мон-Сегюра, прекрасно понимавшие, чем кончится осада, часто собирались на совет и решили спросить своего капитана, как быть дальше, откровенно признавшись, что спасти их может только капитуляция.
Гуго де Батфоль грубо выбранил их за подобные мысли и обвинил в напрасных страхах, прибавив, что пока город защищен достаточно прочно, чтобы выдерживать осаду полгода.
Те, кому он это сказал, ничего не ответили и ушли.
А Гуго вернулся к себе.
Вечером, когда он вышел проверять дозоры на крепостных стенах, на него набросилось шестеро мужчин и, крепко завязав ему рот, потащили куда-то, подхватив под руки и под ноги.
Гуго пытался отбиваться, но тщетно.
Его принесли в монастырь, где заперли в келье, и он, ничего не понимая о причинах этого насильственного заточения, услышал, как загремели наружные засовы.
Примерно через час чьи-то шаги замерли перед дверью, и вскоре она распахнулась, дав проход двенадцати горожанам.
— Мы пришли к вам с предложением, мессир, — сказал один из них.
— Слушаю вас.
— Знаете ли вы, почему мы схватили вас?
— Потому что я отказался сдать город.
— Правильно, и еще потому, что мы, чьим женам, отцам и детям грозит гибель, если город будет взят, предпочитаем сдать его, чем потерять своих близких.
Гуго молчал.
— Так вот, поскольку нам известно, что вы честный и отважный рыцарь, — продолжал тот, кто первым взял слово, — мы подумали, что вы сдадите крепость только под угрозой силы, и решили заставить вас сделать это.
