Филип Морган въехал в резервацию с севера. При виде чужака мужчины, женщины и дети из племени наррагансетов побросали все свои дела и устремились к одному из Длинных домов[10], около которого спешился молодой человек. Это были рослые люди с темной, как бронза, кожей, прямыми иссиня-черными волосами и блестящими агатовыми глазами. Их грубая одежда говорила о том, что они очень бедны и вынуждены зарабатывать на жизнь тяжелой, грязной работой.
В Длинном доме, около которого остановился Филип, жило несколько семей. Молодому человеку не терпелось узнать, где он может найти кого-нибудь из индейцев-христиан или их лидера, если, конечно, таковой имеется, — именно у этих людей, по мнению Филипа, могла храниться Библия Морганов.
С момента появления первых поселений индейцев, принявших крещение благодаря проповеднической деятельности Джона Элиота[11], стали называть «молящиеся индейцы». Когда-то насчитывалось тринадцать городов, в которых христиане-индейцы — их было более тысячи человек — могли жить среди остальных христиан. Такое положение дел сохранялось до войны Короля Филипа.
В 1675 году под водительством влиятельного вождя вампаноагов Метакома, получившего среди колонистов прозвище Король Филип, союзные племена индейцев совершили несколько набегов на приграничные поселения. Это была отчаянная попытка остановить захват индейских земель колонистами. С самого начала конфликта «молящиеся индейцы» оказались в тяжелейшем положении. Соплеменники, которые участвовали в военных действиях, обвиняли их в поддержке колонистов и шпионаже, а колонисты, хотя и прибегали к их помощи, никогда полностью не доверяли им, считая, что они симпатизируют своим сородичам. Словом, индейцев-христиан убивали и те и другие. После этой кровопролитной войны уцелело лишь несколько маленьких разрозненных групп «молящихся индейцев». Одна из них как раз и обосновалась в резервации наррагансетов.
В Длинном доме Филипу сказали, что лидера группы «молящихся индейцев» зовут Нанауветеа, и объяснили, как до него добраться. Не медля ни секунды, молодой человек вскочил на лошадь и пустился во весь опор по дороге Скулхауз-Понд прямо на юг. Сразу за церквушкой, построенной в английском стиле, дорога повернула на запад. Вдалеке, слева от дороги, он заметил маленькое здание школы, которое явно нуждалось в срочном ремонте. За школой тускло поблескивало на солнце большое озеро. И там же он наконец увидел то, что так долго искал. На краю кукурузного поля стоял вигвам Нанауветеа.
Привязывая лошадь к дереву, Филип почувствовал, как в его душе шевельнулась тревога. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Ничего страшного — просто он попал в непривычную обстановку. Это был чужой мир, совсем не похожий на тот, к которому он привык. Наверняка индейцу из резервации в Гарварде тоже стало бы не по себе. Для беспокойства нет никаких оснований. Он всего лишь расспросит о Библии, узнает, здесь ли она, и уедет. Это несложно.
В следующий момент он заметил трех индейских ребятишек, внимательно и спокойно наблюдавших за ним. Это были мальчики лет восьми-девяти; их одежда представляла собой причудливое сочетание колониального и индейского стиля. Филип огляделся. Кроме них — ни души. Жаль, что у него нет спутника, который мог бы присмотреть за вещами и посторожить лошадь, пока он будет беседовать с Нанауветеа. Ладно, значит, ему придется поторопиться.
Остов вигвама — круглый каркас из жердей — был покрыт корой. Диаметр строения составлял приблизительно футов четырнадцать. Вход — около четырех футов в высоту — имел прямоугольную форму. Перед вигвамом тлел костер, над которым поднималась струйка дыма, — судя по всему, здесь недавно готовили еду. Тут же стоял невысокий столбик, в его верхней части находилось углубление в форме чаши. Валявшиеся вокруг крошки кукурузных зерен указывали на то, что это ступка. Неподалеку от вигвама, рядом с кукурузным полем, маячило что-то вроде деревянной вышки двенадцати-пятнадцати футов в высоту. Назначения этого сооружения Филип не понял.
Мысленно пожелав себе удачи, молодой человек подошел к вигваму и окликнул хозяев:
— Эй!
Тишина.
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — возвысил голос Филип.
Минута проходила за минутой, а ему так и не ответили. Не выдержав, Филип приблизился к жилищу Нанауветеа и сунул голову внутрь. В то же самое мгновение из вигвама выглянул наружу молодой индеец. Они едва не столкнулись лбами.
— Прошу прощения! — Филип вздрогнул и отступил на несколько шагов. — Я думал, меня не услышали.
Сказав это, молодой человек с любопытством взглянул на наррагансета. Индеец был чуть ниже Филипа. На его торсе, крепком и мускулистом, блестели капельки пота. Кроме набедренной повязки и узкого ремешка, надетого на шею, — на нем покачивалась белая раковина, — на индейце ничего не было. Черные как смоль волосы падали ему на плечи. Полные, красиво очерченные губы и холодные темные глаза не выражали никаких эмоций.
Минуты две-три молодые люди молча стояли друг против друга. Первым со спокойствием и достоинством заговорил наррагансет.
— Как поживаешь, англичанин? — произнес он гортанным и певучим голосом.
— Да вот… — конфузясь, ответил Филип. — Я ищу Нанауветеа. Это случайно не вы?
Индеец внимательно оглядел чужака — начав с широкополой шляпы и закончив туфлями. Затем он вновь немигающим взглядом уставился на его лицо. Казалось, он хотел заглянуть Филипу прямо в душу. Наконец губы индейца презрительно скривились.
— Ты не очень умен, верно? Неужели я так стар, что могу оказаться тем, кого ты ищешь?
Филип оторопел. Он никак не ожидал услышать из уст какого-то индейца столь нелицеприятный отзыв о нем, лучшем студенте Гарварда. Это пробудило в нем некоторую досаду.
— В таком случае где я могу найти Нанауветеа? — сухо спросил он.
Наррагансет не шелохнулся.
— Я добирался сюда два дня, — не отступал Филип. — Мне необходимо с ним встретиться.
Казалось, его слова не произвели на индейца ни малейшего впечатления. Однако уже в следующее мгновение наррагансет отрывисто приказал:
— Жди здесь.
И нырнул в вигвам, не забыв бросить через плечо:
— Ничего не трогай.
Филип беззвучно засмеялся. «Ничего не трогай? Как будто здесь есть чем поживиться».
Прошло несколько минут. Индеец не возвращался. И Филип от нечего делать взялся обозревать окрестности. К востоку от жилища Нанауветеа лежало огромное озеро; южнее виднелись вигвамы, стоявшие в беспорядке; на западе зеленело кукурузное поле; на севере змеилась дорога Скулхауз-Понд, которая шла с востока на запад, за ней находилось Большое кедровое болото.
