— Не спрашивайте, Мануэль, я не буду принадлежать вам никогда!
— Ты только поманила меня блаженством и уже хочешь отнять его у меня!..
— Судьба разлучает нас, дон Мануэль, — отвечала Инес.
Пока они шли, уже совсем стемнело, и теперь они подходили ко дворцу графа Кортециллы.
— Мне ничто не помешает назвать тебя своею, — продолжал Мануэль. — Ты еще не знаешь, как сильна и пламенна моя любовь! Я возьму, завоюю тебя, даже если стена препятствий станет передо мной! Я поговорю с графом, твоим отцом, сегодня же вечером…
— Прошу тебя, не делай этого!
— Ты хочешь прогнать меня с твоего порога? Значит, ты никогда не любила меня и вовсе не знаешь, что такое любовь…
Волнение графини росло с каждой минутой.
— Нет, я люблю тебя, тебя одного! — произнесла она.
— Так докажи твою любовь и позволь мне войти с тобой. Сегодня же вечером все должно решиться, — настаивал Мануэль.
— Ты не знаешь, о чем просишь, Мануэль!
— Пусть это будет доказательством твоей любви.
— Хорошо, я согласна, — вымолвила Инес с содроганием. — Может быть, наша судьба еще переменится.
— Она переменится, она должна перемениться, клянусь своим спасением! Я начинаю понимать твои слова: ты хотела сказать, что отец сам хочет распорядиться твоей рукой?
— Он уже обещал ее другому.
— Он переменит свое решение, когда я поговорю с ним.
— Дай Бог, — прошептала графиня, входя в дом вместе с доном Павиа.
Старик-швейцар доложил ей, что граф уехал, но скоро вернется.
Инес повела своего спутника в покои, чтобы там дождаться возвращения отца. Она была сильно взволнована, страх и надежда боролись в ней. Сердце ее принадлежало Мануэлю, который только что так горячо признался ей в любви, но рука ее была обещана другому, и один лишь ее отец мог развязать узы, связывавшие ее с этим последним.
Едва Инес вошла с Мануэлем в свои покои, как услышала во дворе топот копыт.
Полная мрачных предчувствий, подбежала она к окну и отдернула занавес. Она посмотрела вниз, и легкий крик вырвался из ее уст.
— Отец! И с ним… — голос изменил ей, она пошатнулась, но, быстро поборов свой страх, бросилась к Мануэлю.
— Вы не должны здесь оставаться, уходите скорей, — шепнула она.
— Что случилось?
— Не спрашивайте! Если любите меня, то пожалейте и повинуйтесь, они идут… Не выходите отсюда, я вас спрячу.
— Но скажите же…
— Вы узнаете, только не теперь, Мануэль! Поклянитесь, что вы не выдадите себя ни звуком, что бы вы ни услышали. Подумайте обо мне, дело идет о самом святом для меня — о моей чести и репутации! Я спрячу вас вот в этой комнате, ступайте туда, Мануэль, и, ради Бога, не выдайте ни себя, ни меня!
— Куда ты ведешь меня? Зачем?
— Пожалейте, они идут, — умоляла Инес, увлекая его к портьере, отделявшей их от соседней комнаты.
Мануэль сдался на ее мольбы и испугался, увидев себя в спальне молодой графини.
На что решилась Инес! Как же велики были ее доверие к нему и угрожавшая опасность, если она привела его в эту комнату!
Мануэль ясно слышал, что дверь в комнату, где оставалась Инес, отворилась.
— Подойдите ближе, принц, — послышался голос графа Кортециллы.
Дон Мануэль де Албукерке вздрогнул.
— Я счастлив, дорогая графиня, что наконец вижу вас и могу приветствовать как свою невесту, — сказал тот, кого граф назвал принцем.
Дон Мануэль ужаснулся при звуках этого голоса. Чуть отогнув портьеру, он заглянул в соседнюю комнату, и лицо его нахмурилось. Дон Карлос стоял, склонившись перед Инес, которую он назвал своей невестой.
Мануэль задрожал, ему хотелось броситься между доном Карлосом и графиней и исполнить свой долг испанского офицера, но он вспомнил мольбы графини и поборол это желание.
Инес, между тем, в страхе и волнении, бледная как смерть, все время смотрела на портьеру, которая, как ей казалось, шевелилась; она была близка к обмороку, но ни отец, ни принц не могли понять причины ее смятения.
— Садитесь, принц, — сказал граф Кортецилла. — Что с тобой, Инес, ты так взволнована?
— Прости, отец, я не ожидала, что ты сегодня приведешь ко мне принца, — тихо проговорила она.
— О, я все понял! — вскричал дон Карлос. — Графиня видит меня сегодня первый раз при настоящих изменившихся обстоятельствах, и ее смущение вполне естественно. Вот причина волнения, граф Кортецилла!
— Да, принц, вы совершенно угадали! Дочь моя очень впечатлительна, но ее волнение скоро пройдет.
— В настоящую минуту, однако ж, ее надо пошалить, — сказал дон Карлос. — Мне хотелось только взглянуть на мою прекрасную дорогую невесту и приветствовать ее.
Дон Мануэль задрожал и уже протянул руку к портьере.
Инес заметила ее колебание, и смертельный страх овладел ею.
Но Мануэль опять вспомнил, где он находится, и снова преодолел себя, несмотря на то, что страсть бушевала в его сердце.
Инес — невеста дона Карлоса? Она потеряна длянего, она принадлежит другому?
— Меня пугает твое беспокойство, Инес, — сказал граф Кортецилла. — Ты все время с таким страхом смотришь на эту портьеру… Что тебя тревожит, дитя мое?
— Ничего, ничего! Это сейчас пройдет, — шептала Инес, — мне немного нездоровится.
— Не понимаю, что может тебя пугать? Неужели мрачный свет портьер? — сказал отец, направившись было к соседней комнате.
— Нет, нет, отец, все уже прошло, — сказала Инес, сделав над собой решительное усилие и остановив отца.
— Я имел счастье снова увидеть мою прекрасную милую невесту, — обратился к ней дон Карлос, целуя ее дрожащую руку, — скоро, надеюсь, мы встретимся при иных обстоятельствах и тогда назначим день, который осчастливит меня, соединив навеки с вами, графиня Инес! Да хранит вас Бог!
Графиня прошептала несколько слов едва слышным голосом, и дон Карлос вышел в сопровождении графа Кортециллы.
В ту же минуту Мануэль бросился к ногам трепетавшей девушки.
— Я все знаю! — вскричал он, побледнев от волнения. — Ты невеста дона Карлоса! Это дело графа! Но ты не будешь ему принадлежать, хотя бы само небо хотело этого! Ты не должна быть несчастной! Ты будешь принадлежать мне, мысль о твоей любви даст мне счастье и силы! Моя жизнь принадлежит тебе — тебе од-
ной. Я на все готов, чтобы обладать тобой. Никакая сила не может разлучить нас, когда мы душой принадлежим уже друг другу!
— Скорей беги, сюда идут!
— Еще одно слово на прощанье, моя возлюбленная!
— Я твоя всем сердцем — и только твоя, — прошептала Инес, наклоняясь к дону Мануэлю, стоявшему перед ней на коленях.
Он обнял ее и покрыл поцелуями маленькую ручку, а через минуту уже выходил из дворца, откуда только что уехали дон Карлос и граф Кортецилла.
