– Воняет, как от свиньи, – заметил один из них. – Лучше займусь этим с Госпожой Ладонью и ее пятью дочерьми. – Они дружно загоготали над этой шуткой и разошлись по лагерю в поисках добычи. Они ушли, унося все, что могли, Минтака смотрела на удлиняющиеся на утоптанной земле лагеря тени, а тем временем снаружи звуки проезжающих повозок, телег и идущих пешком людей медленно стихли. Перед самым закатом прошли последние из них, и тишина пустыни и смерти опустилась на лагерь.
Ночью Минтака иногда погружалась в сон, побежденная истощением и охватившим ее отчаянием. Всякий раз, просыпаясь, она видела в серебряном свете луны распятое бледное тело Мерикары, и ужасное горе охватывало ее вновь.
Наступил рассвет и взошло солнце, но единственным звуком, который она слышала, был шорох ветра пустыни в ветвях хилого тернового дерева у ворот и время от времени собственные рыдания. Но они звучали все тише и слабее – еще один день прошел без воды.
Затем Минтака услышала что-то еще, отдаленный шум, превратившийся в тихий рокот, и поняла, что это колеса, катящиеся на большой скорости. Это были колесницы, поскольку теперь она слышала топот копыт и мужские голоса, которые становились все громче и громче – и наконец она узнала один из них.
– Нефер! – Она хотела крикнуть его имя, но ее голос прозвучал тихим шепотом. – Нефер!
Затем она услышала вопли ужаса и, медленно повернув голову, увидела вбегающего в ворота Нефера и Мерена с Таитой позади него.
Нефер увидел ее сразу и подбежал к клетке. Он голыми руками сорвал ворота с петель, а затем, вынув из ножен кинжал, обрезал кожаные ремни, удерживавшие ее запястья. Осторожно вытащив ее из зловонной клетки, он прижал ее к груди. Он плакал, неся ее в шатер.
– Мерикара! – прошептала она потрескавшимися распухшими губами.
– Таита позаботится о ней, но боюсь, что уже слишком поздно. – Минтака посмотрела назад через плечо Нефера и увидела, как Таита и Мерен вместе разрезали путы Мерикары и вытащили покрытое свернувшейся кровью копье из ее тела. Сейчас они расправляли чистую белую льняную ткань на ее теле, закрывая ужасные увечья.
Минтака закрыла глаза.
– Я изнемогаю от горя и печали, но, мой дорогой, я никогда не видела ничего красивее и долгожданнее вашего лица. Теперь я немного отдохну. – И она потеряла сознание.
Минтака просыпалась медленно, как если бы поднималась из глубин темной ужасной ямы, где обитают демоны.
Когда она открыла глаза, демоны, преследовавшие ее во сне, скрылись, и она с огромным облегчением увидела два самых любимых лица. Таита сидел с одной стороны от ее ложа, Нефер с другой.
– Сколько? – спросила она. – Сколько я лежала без чувств?
– День и ночь, – ответил Таита. – Я дал тебе цветы красного шепенна.
Она поднесла руку к лицу и увидела на ней толстый слой бальзама. Повернув голову к Неферу, она прошептала:
– Я уродлива.
– Нет! – ответил он. – Вы – самая красивая женщина, какую я видел, и я люблю, вас несмотря на это.
– Вы не сердитесь на меня из-за того, что я не повиновалась вам?
– Вы подарили мне корону и страну. – Он покачал головой, и на лицо Минтаки упала его слеза. – Кроме того, вы подарили мне любовь, которая для меня более драгоценна, чем все остальное. Как я могу сердиться на вас?
Таита тихо поднялся и вышел из шатра, и остаток дня они провели вдвоем, тихо беседуя.
Вечером Нефер послал за остальными. Когда они собрались вокруг ложа Минтаки, Нефер печально посмотрел на их лица и увидел, что все здесь: Таита и Мерен, Пренн, Сокко и Шабако, с трудом двигающийся из-за боли в ранах, полученных на поле битвы у Исмаилии.
– Вы пришли, чтобы увидеть, как свершится правосудие, – сказал он и повернулся к стражникам у двери.
– Введите женщину по имени Гесерет, – приказал он.
Минтака вздрогнула и попыталась сесть, но он мягко вернул ее назад на изголовье.
– Где? Как вы нашли ее?
– Наши заставы обнаружили ее блуждающей в пустыне на дороге в Исмаилию, – объяснил Нефер. – Сначала они не узнали ее и не поверили заявлениям, что она царица. Они сочли ее безумной.
Гесерет вошла в шатер. Нефер позволил ей искупаться и дал свежую одежду, а Таита обработал порезы и царапины на ее лице и теле. Теперь она отбросила руки стражников и поглядела вокруг, по-царски вздернув подбородок.
– Падите ниц передо мной, – приказала она собравшимся. – Я – царица.
Никто не шелохнулся, а Нефер сказал:
– Принесите ей табурет.
Когда Гесерет усадили, он посмотрел на нее так холодно, что она закрыла лицо и расплакалась.
– Вы ненавидите меня, – рыдала она. – Почему вы ненавидите меня?
– Минтака расскажет тебе почему, – ответил он и повернулся к ложу: – Пожалуйста, расскажи нам, как умерла принцесса Мерикара.
Минтака говорила почти час, и в течение всего этого времени никто в шатре не пошевелился и не было слышно ни звука, кроме вздохов и восклицаний ужаса в самых страшных частях рассказа. После Нефер посмотрел на Гесерет.
– Ты отрицаешь какую-нибудь часть этого свидетельства?
К Гесерет вернулся ее холодный взгляд.
– Она была шлюхой и навлекла позор на моего мужа, фараона Египта. Она заслужила смерть. Я довольна и горда, что смогла стать орудием справедливости.
– Даже сейчас я мог бы простить тебя, – тихо сказал Нефер, – если бы ты выказала хотя бы крупицу раскаяния.
– Я – царица. Я выше ваших жалких законов.
– Ты больше не царица, – ответил Нефер, и было видно, что Гесерет пришла в замешательство.
– Я – твоя родная сестра. Ты не причинишь мне вреда.
– Мерикара тоже была твоей сестрой. Ты пощадила ее?
– Я хорошо знаю тебя, Нефер Сети. Ты не причинишь мне вреда.
– Ты права, Гесерет. Я не причиню. Но есть тот, кто сделает это без колебаний. – Он обратился к собравшимся военачальникам. – Есть древний закон о праве понесшего самый большой ущерб. Выйди вперед, Мерен Камбизес.
Мерен поднялся и шагнул вперед.
– Фараон, я – ваш солдат.
– Ты был обручен с принцессой Мерикарой. Тебе нанесен самый большой ущерб. Я отдаю в твое распоряжение тело и жизнь Гесерет Тамос, которая была принцессой царского дома Египта.
Гесерет закричала, когда Мерен накинул золотую цепь на ее шею:
– Я – царица и богиня, вы не осмелитесь навредить мне.
Никто не обратил внимания на ее крики, и Мерен посмотрел на Нефера.
– Великий, вы ставите мне какие-нибудь условия? Настаиваете или приказываете проявить милосердие и сострадание?
– Я отдаю ее тебе без ограничений. Ее жизнь принадлежит тебе.
Мерен ослабил меч в ножнах на бедре и поднял Гесерет на ноги, потянув за цепь. Он потащил ее, воющую и рыдающую, из шатра. Никто не пошел за ними.
