— Политическая партия, которая породила другие, более зловещие группировки, — сказал Джей. — Но бояться теперь нечего. Три с половиной миллиона бывших рабов сейчас блуждают по стране в поисках работы. Появятся новые ужасные общества, которые станут охотиться за ними и в рядах которых наверняка окажутся те же люди из Американской партии.
Ник Холден поднялся, ему было пора уезжать.
— Кстати, Гайгер, ваша милая жена не получала новостей от своего знаменитого брата?
— Если бы мы и знали, где сейчас Иуда Бенджамин, неужели вы думаете, я бы сказал это вам? — тихо проговорил Джей.
Политик одарил его своей фирменной улыбкой.
Ник Холден в самом деле спас Алексу жизнь, и Шаман был ему за это благодарен. Но благодарность никогда не перерастет в любовь к Нику или хотя бы в приязнь. Где-то в глубине души он страстно желал, чтобы настоящим отцом его брага оказался молодой разбойник по имени Вилл Мосби.
И ему даже в голову не пришло пригласить Холдена на свою свадьбу. Шаман и Рэйчел поженились двадцать второго мая 1865 года в гостиной дома Гайгеров. Церемония прошла в узком кругу, пришли только члены двух семей. Конечно же, эта свадьба мало соответствовала представлениям их родителей. Сара настаивала на том, что раз уж ее муж — священник, то ради их семейного единения венчать молодых должен Люциан. Джей считал, что единственно правильную церемонию для еврейки сможет провести только раввин. Ни Рэйчел, ни Шаман не стали спорить, и их поженил судья Стивен Хьюм. Без кафедры Хьюму было сложно переворачивать страницы книги одной рукой, поэтому Шаман договорился принести для него аналой из монастыря, что не составило ему труда, поскольку нового священника по-прежнему не назначили. Они стояли перед судьей, держа за руки детей. Маленькие вспотевшие пальчики Джошуа крепко держались за указательный палец Шамана. Рэйчел в свадебном платье из голубой парчи с кремового цвета пелериной держала за руку Хетти. Хьюм радостно пожелал им счастливой совместной жизни и приступил к церемонии. Когда он объявил их мужем и женой и пожелал им «выйти с веселием и миром», Шаман воспринял его наставление буквально. Мир будто остановился, и он испытал душевный подъем, какой прежде случался у него лишь однажды, когда он закончил медицинскую школу в Цинциннати и впервые пришел в больницу Огайо, чтобы работать там врачом.
Шаман ожидал, что в свадебное путешествие Рэйчел захочет отправиться в Чикаго или еще куда-нибудь, но она как-то слышала, как он рассказывал о том, что сауки и фоксы обосновались в Айове, и предложила съездить к ним.
Им понадобилось сильное вьючное животное, чтобы увезти все их запасы и постельное белье. У Пола Вильямсона как раз нашелся спокойный серый мерин, и Шаман взял его на одиннадцать дней. Индейский город Тама находился в ста милях отсюда. Он подсчитал, что на дорогу уйдет около четырех дней в одну сторону, а значит, погостить там они смогут всего пару дней.
Уже спустя несколько часов после свадьбы они отправились в путь — Рэйчел ехала на Труди, а Шаман — на Боссе; за ними следовал вьючный мерин, которого, как сказал Вильямс, звали Одиссеем, «при всем уважении к генералу Гранту».
Шаман решил сделать привал в Рок-Айленде, но они готовились к ночевкам под открытым воздухом, а не в гостинице, поэтому Рэйчел предложила заночевать в прерии. Они переправились через реку на пароме и проскакали еще десять миль в сторону Давенпорта.
Они ехали по узкой пыльной тропе между двумя вспаханными плодородными полями, но за этой возделанной землей простиралась прерия. Когда они наконец выехали в степь и добрались до небольшого ручья, Рэйчел подъехала ближе и помахала рукой, чтобы привлечь внимание Шамана.
— Мы можем остановиться здесь?
— Давай лучше найдем какую-нибудь ферму.
Им пришлось проехать еще милю. Трава вновь сменилась возделанным полем, явно подготовленным для посадки кукурузы. Вскоре показался и дом фермера. Во дворе фермы к лошадям, захлебываясь лаем, подскочил рыжий пес. Фермер как раз менял винт в сошнике. Услышав просьбу Шамана заночевать у ручья на его земле, он с подозрением нахмурился. Но когда Шаман предложил денег, он махнул рукой.
— Костер разводить будете?
— Вообще-то собирались. Здесь же вокруг все зелено, не страшно.
— Конечно, огонь не пойдет дальше. Воду из ручья можно пить. Пройдите вдоль ручья, там есть несколько сухих деревьев, сможете пустить их на хворост.
Они поблагодарили его и вернулись к ручью. Расседлали своих лошадей и распрягли Одиссея. Затем Шаману пришлось четырежды сходить за хворостом, пока Рэйчел разбивала лагерь. Она достала старый плед из шкуры буйвола, который ей привез отец много лет назад из Стоун-Дог. Кое-где на шкуре через шерсть просвечивала бурая кожа, но они все равно собирались постелить плед на землю. Поверх него она настелила два шерстяных покрывала, потому что лето закончилось уже месяц назад.
Шаман выложил камнями кострище, аккуратно сложил хворост и зажег огонь. Он набрал в котелок воды, добавил в нее кофе и поставил на огонь. Усевшись на седла, они поужинали холодными остатками своего свадебного пира — тонко нарезанным мясом молодого барашка, запеченной картошкой, сахарной морковью. На десерт они отведали свадебного торта с сахарной глазурью, после чего подсели к костру и налили себе кофе. Как только стемнело, засияли звезды и над степью поднялась щербатая луна.
Когда с ужином было покончено, Рэйчел поставила кружку на землю, достала мыло и полотенце и скрылась в сгущающейся темноте.
Хоть тогда они и не впервые занимались любовью, Шаман почему-то чувствовал себя немного неловко. Он разделся и ушел на другую сторону ручья ополоснуться, после чего устроился под простынями на бизоньей шкуре и стал ждать жену. Их тела еще хранили прохладу свежего воздуха, но быстро согрелись. Он знал, что она настелила шкуру так, что костер оказался прямо перед их постелью, и огонь освещал их, но его это мало заботило. Здесь были лишь она и он, их руки, губы и тела. Впервые они любили друг друга как муж и жена.
Рэйчел и Шаман лежали на спине, держась за руки.
— Я люблю тебя, Рэйчел Коул, — сказал он. Перед ними было огромное небо, похожее на чашу, которой накрыли плоскую землю. Сияющие звезды казались такими близкими…
Потом они снова предались любви. После этого Рэйчел поднялась и подбежала к огню. Она достала из костра тлеющую ветку и подула на нее так, чтобы ее охватило пламя. После этого она вернулась с веткой и села на шкуру так близко к нему, что он увидел, как ложбинка между ее грудей покрылась мурашками. Пламя от ветки осветило ее лицо, сияющие глаза и губы.
