Фариболь и Мистуфлэ просто онемели от ужаса. Граф де Роан повернулся к ним и с улыбкой сказал:
— Не бойтесь, на этом знакомство с моими друзьями заканчивается… Как вы могли заметить, их у меня трое: сталь, иными словами, оружие, позволяющее противостоять любым угрозам и оскорблениям; золото, способное купить смелость, верность и даже совесть; наконец яд, с помощью которого я сумею свести счеты с теми, кто выстоял против оружия и денег… яд также отомстит за меня, если я погибну в борьбе за трон Для подлинного короли Франции. Ведь и вы готовы отдать за него жизнь?
Сказав это, граф вернулся к разговору с Эксили.
— Тысяча чертей! — воскликнул Фариболь, отведя своего друга в сторону, чтобы их не услышали. — Ты понимаешь, Мистуфлэ? Нет сомнений, эти люди могут нам очень помочь, но мне не нравится водить компанию с теми, кто не остановится даже перед преступлением для достижения своих целей, пусть столь же благородных, как и наши.
— Боже мой! — ответил Мистуфлэ. — Боюсь, что они хотят посадить на трон монсеньора Людовика ни -чуть не больше, чем удовлетворить собственные амбиции.
— Черт возьми, Мистуфлэ! Здорово сказано! Иногда мне кажется, что ты думаешь моей головой… теперь же, если ты не против, подождем известий о мадемуазель Ивонне, а затем будем просить помощи для спасения монсеньора Людовика лишь у Бога!
— Да, хозяин, и да поможет нам Бог…
Мистуфлэ не успел закончить фразу, как раздался пронзительный свист, отвлекший графа от беседы с алхимиком.
На пороге залы появился юноша, вооруженный двумя пистолетами и шпагой.
— Как прошла твоя вылазка в лес? — спросил его де Роан.
— Не так хорошо, как хотелось, монсеньор. Мне удалось» захватить молодую женщину, но вот ее спутник… Горбатый одноглазый карлик… Проклятие! Он удрал…
— Ньяфон! — хором воскликнули Фариболь и Мистуфлэ.
— Лотремон, ты уверен, что этот тип не проследил за вами и не обнаружил наше убежище?
— Ха! Он бы не посмел. Мы загнали его в самую чащу…
— Не знаю, не знаю… — озабоченно пробормотал граф. — У меня нехорошие предчувствия…
— Давайте допросим его спутницу, — предложил Лотремон.
— В самом деле! Приведите ее сюда… Но усильте охрану, этот треклятый карлик — наш смертельный враг, и я дрожу при одной мысли, что он мог нас обнаружить.
Лотремон вышел и тут же вернулся, держа на руках бледную, еще не до конца пришедшую в себя девушку.
— Ивонна! — вскричали Фариболь и Мистуфлэ, бросаясь к ней.
Узнав своих друзей, девушка улыбнулась. Все ее страхи остались позади. Она была еще не в состоянии рассказать что-либо связное, но друзья испросили разрешения самим ухаживать за ней, и вскоре, окончательно успокоившись, девушка поведала им все без утайки. Друзей очень обрадовало то, что Ивонна смогла сообщить им место, куда отвезли монсеньора Людовика: преисполненный уверенности в себе Ньяфон выболтал много интересного для защитников несчастного заключенного.
— Завтра же уедем отсюда, — заявил Фариболь, — отправимся поближе к крепости… Бог поможет нам, а мы поможем Богу восстановить справедливость!
Глава XI
СВАДЬБА В БАСТИЛИИ
Страх лишил Сюзанну де Бреванн последних сил, и она позволила мушкетерам и месье Кавуа увести себя, не оказав им ни малейшего сопротивления. Девушка пришла в себя, лишь когда на рассвете следующего дня карета остановилась перед воротами зловещей крепости.
— Бой мой! Бастилия! — в ужасе вскричала Сюзанна.
— Да, мадемуазель, — ответил Кавуа. — Его величество со свойственной ему мудростью рассудил, что двор таит слишком много опасностей для столь юной и очаровательной девушки, как вы, и предлагает вам более надежное убежище.
Им навстречу вышел дворянин, занимавший, без сомнения, далеко не последний пост в этой мрачной тюрьме.
— Мой дорогой Безмо… — начал было Кавуа, но его резко прервали:
— Ты привез девушку?
— Да, но она почти что в истерике… Не обращайся с ней слишком грубо, друг мой, прошу тебя.
— Мадемуазель, — вновь прервал его Безмо, подходя к Сюзанне, — соблаговолите опереться на мою руку. — И, обращаясь к Кавуа, добавил: — Твоя миссия окончена, и я вынужден отказать себе в удовольствии поболтать с тобой, запретив тебе следовать за нами.
— Как! Что это значит?
— Это значит, что тебе следует удалиться и держать в строжайшем секрете события, свидетелем и участником которых ты стал… если, конечно, ты не хочешь вернуться в Бастилию, но уже не в качестве гостя.
С этими словами, оставив пораженного Кавуа у ворот, он провел Сюзанну в помещение, где, помимо них, было еще три человека.
Переводя взгляд с одного на другого, Сюзанна невольно вскрикнула, узнав Сен-Мара и Росаржа, не столь давно похитивших ее и пытавшихся убить де ла Бара.
Парочка негодяев ответила на крик девушки саркастической улыбкой.
— Зачем меня привезли сюда? — резко спросила мадемуазель де Бреванн. — Что вам от меня нужно?
— Я объясню, — выступил вперед третий. — Король столь добр и так ценит вас, что лично подыскал вам достойного мужа.
— Мужа? — дрожа всем телом, переспросила девушка. — И кто же он?
— Он перед вами, — ответил незнакомец, указывая на злейшего врага монсеньора Людовика.
— Сен-Map?! — воскликнула девушка, словно наступила на змею. — Нет! Никогда!
— Меня зовут маркиз де Лувуа, — решил представиться незнакомец. — Король поручил мне побыстрее покончить с этим… так что свадьба состоится немедленно. Мадемуазель де Бреванн, будьте любезны подать мне руку…
Сюзанна словно приросла к стене, решительно отказываясь повиноваться. Тем не менее по приказу де Лувуа Росарж и Сен-Map так грубо схватили ее за руки, что девушка вновь лишилась чувств, а затем поволокли ее вслед за маркизом, спускавшимся с факелом в руке по узкой лестнице, уходившей, подобно гигантскому винту, в самые недра земли. По сторонам то и дело возникали двери со стоящими на страже тюремщиками. Когда они наконец миновали последний пролет, Безмо отворил тяжелую железную дверь и отступил в сторону, пропуская вперед остальных участников этого невеселого шествия.
Они оказались в небольшом помещении, слабо освещенном лампой, накрытой куском черной материи, что придавало ей погребальный вид. На стенах висел полный набор орудий пыток: топор, кинжалы, цепи, клещи, клинья, массивные деревянные молотки… В углу два длинноволосых человека с обнаженными торсами шевелили железными прутьями угли в жаровнях, бросавших кровавый отсвет на все окружающие предметы. В самом центре мрачной комнаты, к слегка наклоненному столу был крепко привязан человек; его ноги свешивались с нижнего края этого сооружения, именуемого палачами «кобыла».
