– Мы надеялись, что вы отпустите Харпса, сэр. Ребята его любят, а в армии всегда прощали провинившихся, если его товарищи хорошо сражались.
Злость на Харпера была слишком велика, чтобы немедленно удовлетворить просьбу.
– Я сам поблагодарю стрелков, сержант, – сказал Шарп и, помолчав, добавил: – Насчет Харпера я подумаю.
– Хорошо, сэр. – В голосе сержанта Уильямса звучала благодарность. Лейтенант впервые говорил с ним по-человечески.
Шарп тоже это почувствовал и растерялся. Он нервничал, командуя стрелками, боялся их неповиновения и не сознавал, что и они в свою очередь его боятся. Шарп знал, что он суровый человек; в то же время он всегда считал себя разумным и рассудительным. Взглянув на себя глазами Уильямса, он вдруг увидел весьма неприглядный образ: задиристый тип, унижающий собственных подчиненных. Именно таких он ненавидел больше всего в бытность свою солдатом. На лейтенанта нахлынуло ощущение вины за проступки, которые он совершил по отношению к стрелкам. Он захотел все исправить. Гордость не позволяла ему извиниться, и Шарп смущенно признался:
– Я не был уверен, что они полезут за мной на склон.
От изумления Уильямс закашлялся, после чего понимающе кивнул:
– Эти полезут, сэр. Здесь цвет батальона.
– Цвет? – Шарп не мог скрыть удивления.
– Пройдохи, понятное дело, – улыбнулся Уильямс. – Я к ним не отношусь. Я никогда не любил драться. Всегда надеялся, что сумею прожить чем-нибудь другим. – Сержант рассмеялся и добавил с восхищением: – Но наши парни, сэр, настоящие дьяволы. Если подумать, в этом есть резон. Я наблюдал за стрелками, когда лягушатники атаковали мост. Так вот, некоторые были готовы сразу сдаться. Но не наши, сэр. Наши думали, как прорваться с боем. Вам достались крутые парни. За исключением меня. Мне просто везет. А этим только дай подраться, и они пойдут за вами куда угодно.
– Они пошли и за тобой, – сказал Шарп. – Я видел тебя на горе. Ты хорошо сражался.
Уильямс потрогал нашивки на правом рукаве.
– Мне было бы стыдно за мое звание, сэр, если бы я этого не сделал. На самом деле все зависело от вас. Штурмовать склон было чертовски опасно. Но как все получилось!
Шарп пожал плечами, хотя в глубине души был польщен. Он нуждался в одобрении. Может, он и не родился офицером, но Бог свидетель, он родился солдатом. Сын шлюхи, лишенный Господа, и Господом проклятый солдат!
* * *
В деревне нашлись штыковые и совковые лопаты. В устье ущелья были выкопаны могилы для убитых французов.
Вивар и Шарп подошли к выдолбленным в мерзлой земле неглубоким ямам. Испанец остановился возле погибшего в кавалерийской атаке драгуна. Одежды на убитом уже не было. Тело драгуна побелело, как снег, зато обрамленное косицами лицо стало коричневым от солнца и ветра.
– Как вы называете эти хвостики? – неожиданно спросил Вивар.
– Косицы.
– Это их отличительный знак, – мрачно произнес испанец. – Принадлежность к элите.
– Как розмарин на шапках ваших солдат?
– Нет, ничего общего! – Майор ответил так резко, что несколько минут офицеры молча смотрели на мертвого врага.
Почувствовав неловкость, Шарп нарушил молчание:
– Никогда бы не поверил, что пешие кавалеристы могут остановить конную атаку.
Похвала пришлась майору по душе.
– Я бы тоже никогда не поверил, что пехота сможет взять этот склон. Это было глупо с вашей стороны, очень глупо и гораздо смелее, чем я мог вообще предположить. Я вам благодарен.
Как всегда растерявшись от похвалы, Шарп пожал плечами:
– Это все стрелки.
– Полагаю, они стремились отличиться в ваших глазах, – сказал Вивар, стараясь ободрить Шарпа. Видя, что англичанин молчит, майор выразительно добавил: – Солдаты всегда проявляют чудеса, когда знают, чего от них ждут. Сегодня вы показали, чего вы от них хотите, и они принесли победу.
Шарп пробормотал что-то насчет везения. Вивар проигнорировал это замечание.
– Они шли за вами, лейтенант, потому что знали, чего вы от них ждете. Солдаты всегда должны знать, чего хочет офицер. Я установил для своих касадорцев три правила. Нельзя воровать, кроме тех случаев, когда не своровать – значит погибнуть; о лошадях заботиться прежде чем о себе; и драться, как герои. Все. Три правила, но они работают. Поставьте перед людьми твердые условия, и они пойдут за вами куда угодно.
Стоя на продуваемом всеми ветрами плато, Шарп понял, что майор Вивар делает ему подарок. Испанец предлагал ему ключ к успеху.
Шарп улыбнулся.
– Спасибо.
– Правила, – продолжал Вивар, не обращая внимания на благодарность англичанина, – делают из людей настоящих солдат, а не таких ублюдков, – он пнул мертвого драгуна и содрогнулся. К могиле подтаскивали тела других убитых. – Я распоряжусь, чтобы кто-нибудь из моих смастерил деревянные кресты.
Шарп в очередной раз поразился испанцу. Только что пнул голый труп врага – и собирается поставить на его могилу крест.
– Это не из уважения, лейтенант, – сказал Вивар, видя его удивление.
– Нет?
– Я боюсь духов убитых. Кресты не позволят их грязным душам покинуть могилы. – Вивар плюнул на убитого. – Думаете, я дурак? Мне приходилось видеть потерянные души проклятых мертвецов, они похожи на миллионы свечей в ночном тумане. Их стенания куда страшнее, чем это, – он кивнул в сторону деревни, откуда донесся душераздирающий вопль. – За убийство детей они заслужили худшего.
Шарп не мог возразить майору. У него до сих пор не укладывалось в голове, как может солдат убить ребенка.
– Почему они это сделали?
Вивар отошел от трупов к краю небольшого плато, откуда их атаковали конные драгуны.
– Поначалу французы были нашими союзниками. Черт бы побрал нашу доверчивость, но мы их и пригласили. Они пришли, чтобы сражаться с нашими врагами португальцами, а потом захотели остаться. Решили, что Испания ослабла, разложилась и не в состоянии за себя постоять. – Вивар замолчал, глядя в огромное ущелье. – Может быть, они и правы. Мы разложились. Только не народ, лейтенант. Об этом даже не думайте. Правительство. – Майор плюнул. – Французы нас презирают. Считают перезревшим плодом. Может, и так. Наша армия? – Вивар обреченно пожал плечами. – Люди не могут хорошо сражаться под плохим командованием. Но народ не испорчен. Эта земля не испорчена! – Он топнул каблуком по снегу. – Это Испания, лейтенант, страна, любимая Богом, и Бог никогда ее не оставит. Как по-вашему, почему мы с вами сегодня победили?
Ответа на этот вопрос не требовалось, и Шарп промолчал.
Вивар смотрел вдаль. Над далекими горами темными пятнами обозначился дождь.
– Французы презирали нас, – вернулся он к прежней мысли. – Теперь они научились нас ненавидеть. Победа в Испании далась им нелегко. Здесь они познали горечь поражения. Мы заставили сдаться их армию под Бэйленом, а при осаде Сарагоссы жители просто издевались над ними. Этого они нам не простят. Теперь французы наводнили нашу страну войсками. Поняли, что нас легче уничтожить, чем победить.
