До родных берегов оставалась еще не одна неделя пути. Но что они значили ло сравнению с долгими месяцами и тысячами километров тяжелой дороги, оставленными позади? Взволнованный Хусейн обнял за плечи Хуршида.
— Наши братья, наверно, считают нас сгинувшими в бездне времени, — негромко произнес Хусейн. — Но мы живы, и родина ждет нас.
Хусейн вдруг рассмеялся и закричал громко и протяжно, во весь голос:
— Мы еще поборемся!
Ветер далеко унес крик, а морские волны, как будто подслушав его слова, с силой ударили в борт корабля.
В полевом отчете археолога затерялось среди цифр и описаний несколько коротких по содержанию строк: в культурном слое городища найдено три могилы, в которых лежали пять погребенных; время погребений относится к тринадцатому столетию по типу местных украшений, положенных в могилы, и типу боевых наконечников стрел, появившихся в Восточной Европе вместе с нашествием татаро-монгольских орд.
...Утро летнего солнечного дня не обещало людям лесного поселка племени Лося ничего необычного. Вместе с утренней зарей поднимались вверх струйки синего дыма. Потягивались и зевали рядом с избами собаки. Коровы, позвякивая колокольцами, шли на луга.
Поселок расположился на длинном мысу, который, как пущенная стрела, распластался вдоль реки. Одной стороной мыс обрывался прямо к воде, возвышаясь над ней почти на двадцать метров. С другой стороны мыса находился глубокий овраг, заросший густым лесом. Какой-нибудь десяток людей мог удержать с этих сторон не меньше сотни атакующих снизу врагов. Только сравнительно узкий перешеек между оврагом и обрывом был наиболее уязвимым участком. Племенное предание рассказывало, что много поколений назад несколько, родственных родов решили насыпать поперек перешейка вал, чтобы превратить поселок в настоящую крепость.
Землю для вала брали тут же на перешейке. Когда он был готов, подчистили края образовавшегося рва, который вдвойне затруднил штурм поселения. По дну рва забили заостренные колья, смотревшие остриями наружу, в сторону ожидаемого врага. Крепкий бревенчатый тын по верху земляного вала завершал укрепление, за которым обитатели поселка чувствовали себя в безопасности. С тех пор люди племени Лося начали называть свой поселок «кар» — «городище», в отличие от незащищенных лесных деревень.
Племя Лося жило, в основном, по двум большим рекам—Вишере и Колве. Городище защищало земли племени от неожиданного нападения с юга. С площадки городища было видно Вишеру далеко вниз и вверх по течению, и ни один человек не мог проплыть по реке незаметно.
После полудня из леса вышел к валу городища воин с широкой грудью и могучими плечами. Его вооружение состояло из боевого топора и меча. Никто из жителей городища не видел прежде этого человека. Он смело прошел через раскрытые ворота в укрепление и попросил подбежавших к нему людей провести его к вождю. Вождь и старейшины племени выслушали рассказ воина.
До юношеского возраста он жил в одной из лесных деревень вблизи Вишеры. Однажды на деревню напал вооруженный отряд, и в числе других молодых мужчин он был уведен в плен в булгарскую землю. Его купил какой-то хан и зачислил в одну из конных сотен. Здесь таежный житель постиг всю премудрость рукопашного и конного боя. Через несколько лет он превратился в могучего бойца, одинаково хорошо владеющего тяжелым мечом, кривой восточной саблей, луком и копьем.
Но больше всего ему было по душе другое оружие — тяжелый боевой топор на длинной рукояти. С ним он чувствовал себя в безопасности в самой гуще любой свалки. Как перышко, вращал он его над головой, обрушивая направо и налево страшные смертельные удары.
Приемам владения топором его обучил громадного роста рыжебородый детина, бывший начальником десятка. Он явно покровительствовал юноше, безрассудная смелость и сила которого вызывали уважение товарищей. Когда начальник десятка получил во время одной из стычек смертельную стрелу в грудь, на его место был назначен северянин, получивший к тому времени прозвище Медведь. Скоро он так привык к этому прозвищу, что откликался на него, как на имя.
Медведю пришлась по нраву дружинная жизнь. Военные набеги, награбленная добыча, жизнь, полная опасностей и приключений, не оставляли места для раздумий. Только иногда он вспоминал далекую лесную деревню на северной реке и своих сородичей. Тогда Медведь сторонился товарищей, и глухая тоска овладевала им. Сидя на земле, он опускал крупную голову на колени и, обхватив их руками, покачивался взад и вперед, напевая какую-то дикую мелодию, впитанную им еще в детстве в тайге. В такие минуты дружинники обходили его стороной, боясь задеть неосторожным словом.
В десятке Медведя были еще два северянина. Они давно задумали бежать в родные места, но пока не представлялось удобного случая. Подружившись с Медведем, северяне предложили ему возглавить побег. После долгого раздумья он отказался, но обещал оказать им свою помощь.
Чтобы не вызвать подозрений, решили исчезнуть, притворившись убитыми в одной из многочисленных схваток. Иначе десятнику грозила смерть за дезертирство подчиненных ему людей. Неизвестно, как бы сложились события дальше, но хан отправил четыре сотни воинов, и в их числе десяток Медведя, в поход на лесное племя, жившее на одном из притоков реки Большой.
Когда добрались до цели, Медведь увидел, что эти люди жили в таких же лесных деревнях и укрепленных валами городищах, как и его народ. Одежда из грубого домотканого холста и звериных шкур, бронзовые украшения на одежде, лепные глиняные горшки, небольшие крепкие срубы домов — все напоминало ему родное племя. Медведю показалось даже, что он немного понимает их речь.
Однажды несколько десятков воинов во главе с самим сотником внезапно атаковали лесную деревню на берегу маленькой речушки. Немногочисленные взрослые защитники пали под ударами копий и сабель, и воины рассыпались по домам в поисках ценной пушнины. Они не обращали внимания на захлебывавшихся в плаче женщин, на перепуганных детей.
Вдруг из одного дома раздался отчаянный женский крик. Медведь увидел, что сотник вынес из дома девушку. Платье, разорванное на одном плече, открывало нежную белую кожу. Длинные темно-русые волосы разметались, свисая почти до земли, а огромные карие глаза молили о пощаде.
Обезумев от ужаса, она еще пыталась вырваться из рук сотника. Но судьба девушки, казалось, была решена. В мозгу Медведя молнией вспыхнула другая сцена — его мать, цеплявшаяся за ноги сына, которому булгарские воины скрутили за спиной руки. Один из них безжалостно отбросил ее ударом ноги в сторону, и она упала без чувств, ударившись головой об узловатый корень сосны.
