В людском потоке, который тек под окном Андре-Луи, можно было увидеть представителей всех классов, составлявших семидесятитысячное население богатого промышленного города.
От слуги, который подал ему скромный обед – похлебку, вареную говядину и графин дешевого вина, – Андре-Луи узнал о настроении умов в Нанте. Слуга, ярый сторонник привилегированных сословий, с сожалением признал, что город охвачен волнениями. Многое зависит от того, какой оборот примут события в Рене. Если король действительно распустил Штаты Бретани, то все будет хорошо и мятежники лишатся повода к дальнейшему нарушению общественного порядка. В Нанте устали от беспорядков и не хотят их повторения. По городу разносятся самые противоречивые слухи, и каждое утро Торговую палату осаждают толпы, жаждущие узнать что-нибудь определенное. Но никаких известий еще не приходило. Никто точно не знает, распустил его величество Штаты или нет.
Когда Андре-Луи дошел до Торговой площади, пробило два часа – самое оживленное время на бирже. Площадь с внушительным зданием биржи, построенным в классическом стиле, заполняла такая плотная толпа, что он с немалым трудом пробился к ступеням пышного ионического портика. Одного слова Андре-Луи было бы достаточно, чтобы проложить дорогу, но он намеренно не произнес его. Как гром среди ясного неба обрушится он на это бурлящее от нетерпения людское море, как вчера обрушился на толпу в Рене. Он хотел, чтобы его появление было внезапным и неожиданным.
Подходы к Торговой палате бдительно охраняли швейцары, вооруженные длинными посохами, которых купцы срочно собирали в случае необходимости. Как только молодой адвокат попытался подняться по ступеням лестницы, один из швейцаров решительно преградил ему дорогу посохом.
Андре-Луи шепотом сказал ему, кто он такой.
Посох мгновенно был поднят, и молодой человек следом за швейцаром поднялся по лестнице. У двери он остановился.
– Я подожду здесь, – объявил он своему проводнику. – Пригласите президента сюда.
– Ваше имя, сударь?
Андре-Луи чуть было не ответил, но вспомнил предостережение Ле Шапелье об опасности, сопряженной с его миссией, и совет соблюдать инкогнито.
– Это не имеет значения. Президенту мое имя неизвестно. Я всего лишь гонец народа. Ступайте.
Швейцар ушел, оставив Андре-Луи одного. Время от времени он поглядывал на людское море, волнующееся внизу. Все лица были обращены к нему.
Вскоре вышел президент в сопровождении целой толпы, занявшей весь портик; в нетерпении люди проталкивались поближе к Андре-Луи.
– Вы гонец из Рена?
– Я – делегат, посланный литературным салоном этого города сообщить вам о том, что происходит в Рене.
– Ваше имя?
Андре-Луи немного помедлил.
– Пожалуй, чем меньше мы будем называть имен, тем лучше.
Глаза президента округлились от важности. Это был тучный краснолицый человек, весьма самодовольный и кичащийся своим богатством.
Президент на мгновение заколебался.
– Войдемте в Палату, – наконец предложил он.
– С вашего позволения, сударь, я скажу то, что мне поручено сказать, прямо отсюда, с лестницы.
– Отсюда? – Важный купец нахмурился.
– Мое послание адресовано народу Нанта, а с этого места я могу обратиться одновременно ко множеству жителей города всех сословий и рангов. Я желаю – равно как и те, кого я представляю, – чтобы возможно больше жителей Нанта услышали меня.
– Сударь, скажите, король действительно распустил Штаты?
Андре-Луи посмотрел на президента, улыбнулся, словно прося извинения, и махнул рукой в сторону толпы. Глаза всех собравшихся на площади были обращены на молодого человека. Непостижимый стадный инстинкт подсказал людям, что этот худощавый незнакомец, вызвавший президента и половину членов Палаты, и есть долгожданный вестник.
– Пригласите сюда остальных господ членов Палаты, сударь, – сказал Андре-Луи, – и вы все узнаете.
– Пусть будет по-вашему.
Услышав слова президента, толпа дрогнула и хлынула на лестницу, оставив свободным лишь небольшое пространство посередине верхней ступени.
Андре-Луи неторопливо вышел на обозначенное таким образом место и остановился, возвышаясь над всем собранием. Он снял шляпу и обрушил на толпу первую фразу своего обращения – обращения исторического, ибо оно является крупной вехой на пути Франции к революции.
– Народ великого города Нанта, я прибыл, чтобы призвать тебя к оружию!
Прежде чем продолжить, он обвел взглядом притихшую от легкого испуга площадь.
– Я делегат народа Рена, уполномоченный сообщить вам о том, что происходит вокруг, и в страшный час бедствий призвать вас подняться и выступить на защиту нашей страны.
– Имя, ваше имя! – крикнул кто-то.
Толпа мгновенно подхватила вопрос, и вскоре вся площадь скандировала его.
Возбужденной черни Андре-Луи не мог ответить так, как ответил президенту. Надо было что-то придумать, и он с честью вышел из положения.
– Мое имя, – сказал он, – Omnes Omnibus – Все за Всех. Пока зовите меня так. Я гонец, рупор, голос – не более. Я прибыл сообщить вам, что привилегированные сословия, созвав в Рене Штаты Бретани, поступили наперекор вашей воле – нашей воле – и вопреки желанию короля. Поэтому его величество распустил Штаты.
Раздались восторженные аплодисменты. Люди смеялись, шумели, и наконец над площадью грянул клич: «Да здравствует король!» Заметив сильную бледность Андре-Луи, в толпе догадались, что он еще не закончил; постепенно восстановилась тишина, и он смог продолжить:
– Вы рано радуетесь. К сожалению, дворяне, с присущим им наглым высокомерием, игнорировали королевский приказ. Они не расходятся и продолжают решать вопросы по своему усмотрению.
Тревожное молчание послужило ответом на обескураживающий эпилог речи, начало которой было встречено с таким бурным восторгом.
– Те, кто уже давно противопоставил себя своему народу, правосудию, справедливости и самой гуманности, теперь восстали и против своего короля. Они скорее насмеются над авторитетом королевской власти и над самим королем, чем уступят хоть малую толику своих чрезмерных привилегий, благодаря которым они так долго процветали ценой прозябания целой нации. Они твердо решили доказать, что во Франции нет иной власти, кроме власти праздных паразитов.
В толпе раздались слабые хлопки, но бо́льшая часть собравшихся молча ждала продолжения.
– В этом нет ничего нового. Так было всегда. За последние десять лет привилегированные сословия, пользуясь своим влиянием, заставили уйти в отставку нескольких министров, которые, понимая нужды и тяготы государства, советовали принять те самые меры, которых требуем мы с вами, видя в них единственное средство остановить неуклонное скатывание нашей Родины в пропасть. Господина Неккера дважды призывали принять министерство и дважды отстраняли, как только он начинал настаивать на проведении реформ, угрожающих привилегиям дворян и духовенства. Теперь его призвали в третий раз, и, похоже, Генеральные штаты наконец будут созваны, несмотря ни на что. Но привилегированные сословия решили профанировать то, что они не в силах предотвратить. Так как созыв Генеральных штатов – дело решенное, дворяне и духовенство непременно постараются – если мы не примем мер и не помешаем им – внедрить в третье сословие своих ставленников, лишить его реального представительства и превратить Генеральные штаты в орудие увековечения своей власти и угнетения народа. Их ничто не остановит. Они насмеялись над авторитетом короля и прибегают к убийствам, чтобы заставить замолчать тех, кто смеет обличать их. Вчера в Рене по наущению дворян были убиты два молодых человека, которые обратились к народу, как я сейчас обращаюсь к вам. Их кровь взывает к отмщению.
