Клубы черного дыма взорвались над руинами, как огромный фурункул, и первый злой маниту, стоявший на страже, оторвался от земли и испарился. Шаман представил себе одинокий яростный вопль духа, его шипение и крики.
Так один за другим исчезли все три духа, которых столь дерзко разбудили и выгнали из их обители. Они взвились на крыльях чумной ярости над Шаманом, как голодные хищные птицы, которых отогнали от вожделенной добычи. Шаману показалось, будто он услышал легкий вздох со стороны могилы Маквы.
Он стоял к кострищу очень близко, чувствуя его жар, как тогда, на праздничной церемонии сауков. И вдруг представил картину, которую когда-то увидел молодой Роб Джей Коул, стоя на этом же месте — нетронутые прерии, раскинувшиеся между лесами и рекой. Он вспомнил всех, кто жил на этой земле — Макву, Луну, Идет Поет. И Олдена. По мере того как стихал огонь, он стал мысленно напевать индейский куплет:
Тти-л-я ке-ви-та-мо-не и-но-ки-и-и, ке-те-ма-га-во-се.
Духи, прошу вас, благословите меня.
Вскоре от кострища остался лишь тонкий слой пепла, который едва заметно дымился. Он знал, что вскоре здесь прорастет трава, и от старого гедоносо-те не останется и следа. Шаман вернулся к сараю, оставил там лампу и пошел в сторону дома.
На Длинной тропе он вдруг увидел маленькую девочку, разыскивающую его. Она все пыталась убежать от мальчика, который, похоже, упал и разбил себе коленку. По щекам мальчика катились слезы, он, не отходя ни на шаг, следовал за девочкой.
Шаман утер платком нос Джошуа и поцеловал его в коленку рядом со ссадиной, пообещав, что обработает ранку уже дома. Он усадил Хетти к себе на плечи, обнял Джошуа, и они вместе пошли домой. Эти дети были единственными божествами, которые были важны для него в этом мире. Эти два добрых духа навечно поселились в его душе. Хетти тянула его за уши, когда хотела, чтобы он ускорил шаг, и он тут же пускался рысью, совсем как Труди. Когда же она дергала его за уши так сильно, что ему становилось больно, он просил Джошуа придерживать сестру за ноги, чтобы та не упала, и пускался в галоп, как Босс. По пути домой у него в ушах звучала дивная мелодия — прекрасная, восхитительная, которую мог слышать лишь он один.
Благодарности и примечания
Сауки и мескуоки по-прежнему живут в городе Тама, штат Айова, на своей собственной земле. Их владения значительно расширились по сравнению с теми восемьюдесятью акрами, которые они изначально выкупили у правительства. Сегодня пятьсот семьдесят пять коренных американцев живут на трех тысячах пятистах акрах земли у реки Айова. Летом 1987 года я сам посетил Таму вместе со своей женой, Лоррен. Дон Вонати, который тогда занимал должность исполнительного директора племенного совета, и Леонард, Молодой Медведь, знаменитый художник этого народа, терпеливо ответили на все мои вопросы. Такую же честь оказали мне немного позднее и Мурэль Рэйсхилл, нынешний исполнительный директор, и Чарли Старый Медведь.
Я попытался представить все события Войны Черного Ястреба как можно ближе к реальным историческим фактам. Вождь Черный Ястреб (буквальный перевод его племенного имени Макатеме-шекиакак — Черно-белый Ястреб) — реальная историческая личность.
Шаман Вабокишик, Белое Облако, также существовал. В этой книге его биография немного видоизменена, в частности вымышлены события после его встречи с девушкой, которую позднее нарекли Маква-иквой, Женщиной-Медведем.
Используя в своей книге упрощенную лексику сауков и мескуоков, я всецело опирался на ряд ранних публикаций Бюро американской этнологии.
В первое время после основания благотворительной организации, известной как Бостонский диспансер, принципы ее деятельности были в точности такими, как я описал в своем романе. Мне дали консультацию и касательно заработной платы врачей, выезжавших по вызову на дом к пациентам. Хотя ставка заработной платы, указанная в моей книге, и совпадала с реальными заработками того времени, платить за подобные выезды стали лишь в 1842 году. В моем же повествовании Роб Джей уже несколько лет ездил по вызовам к бедным пациентам, получая за это определенную плату от больницы. В реальности до 1842 года работа врачом в Бостонском диспансере представляла собой что-то вроде неоплачиваемой интернатуры.
Условия, в которых влачили существование беднейшие слои населения, были настолько ужасны, что молодые врачи выступили с протестом. Вначале они потребовали заработную плату, а затем отказались выезжать к пациентам в трущобы. Впоследствии диспансер переехал в казармы и получил статус клиники. Пациенты получили возможность самостоятельно приходить на прием к врачам.
К тому времени, когда мне довелось рассказать о деятельности Бостонского диспансера (в конце 1950-х — начале 1960-х я работал в старом бостонском отделении газеты «Геральд»), это заведение превратилось в серьезнейшую больницу с клиническим отделением. Она тесно сотрудничала с диагностической клиникой Пратта, детской городской больницей Бостона и медицинским колледжем им. Ч. Тафтса. В 1965 году вышеназванные учреждения объединились в единую структуру, которая сегодня известна как Медицинский центр Тафтса. Дэвид Нэйтан, бывший архивариус этого центра, и Кевин Ричардсон из отдела внешней политики щедро снабдили меня информацией и документальным материалом.
В процессе работы над романом «Шаман» я не ожидал, что поистине огромный объем информации смогу почерпнуть, беседуя со своими друзьями, соседями и знакомыми, за что искренне им благодарен.
Эдвард Гулик рассказал мне о пацифизме и об Эльмире, что в штате Нью-Йорк. Элизабет Гулик поделилась своими мыслями об «Обществе друзей» и позволила ознакомиться с несколькими ее эссе о культе квакеров. Дон Бакло, который занимается вопросами экономии природных ресурсов в Министерстве сельского хозяйства США, помог мне разрешить некоторые сложности в описании фермерского дела на Среднем Западе. Его жена, Денис Джейн Бакло, бывшая сестра Мириам, из управления гражданской обороны США, поведала мне о католичестве и повседневной работе монахини в монастыре.
Дональд Фитцджеральд одолжил мне свои справочники и подарил мне копию дневника своего дедушки, Джона Фитцджеральда. Во времена гражданской войны он в возрасте шестнадцати лет проделал путь из Роу, штат Массачусетс, в Гринфилд, чтобы поступить на службу в армию Союза. Джон Фитцджеральд служил в двадцать седьмом массачусетском полку волонтеров. После одного из боев он попал в плен к конфедератам и сумел выжить в нескольких лагерях для заключенных, включая Андерсонвилль.
