— Я видел ваше лицо, — настаивал Пьетро.
Кангранде склонил голову — казалось, он внимательно рассматривает лезвие отцовского меча.
— Похоже, мне придется многое объяснить. Но давай для начала проверим чувства самой Катерины к Ческо и заодно ко мне. Как думаешь, Пьетро, очень ли Катерина страдает от мысли, что ее собственная роль в воспитании легендарного Пса сводится к роли матери?
Кангранде помедлил. Луна освещала его лицо.
— Да, она мать. Та, что дает жизнь. Вот ее роль. Катерина больше чем родная мать: она не родила героя, она его воспитала. Разве этого не достаточно? Разве это не завидная судьба? Только не для Катерины. — В голосе Кангранде послышалось презрение. — Она женщина. Судьба, в которую моя сестра так верит, дала ей женское тело. Кому, как не тебе, Пьетро, знать, каково это — зависеть от собственных физических возможностей! Твоя хромота — ерунда по сравнению с проклятием, каким является для Катерины ее пол. Только вообрази ее отчаяние! Меня судьба все еще дразнит обещаниями, Катерине же отказано в истинном величии с самого рождения!
— Все это не относится к делу, — перебила Катерина.
Кангранде усмехнулся.
— В таком случае, может, скажешь, что относится к делу?
— Будущее Ческо. Допустим, мы поверили, что ты не желаешь его смерти; все равно о ней мечтает твоя жена. И Патино. Тот как минимум хочет, чтобы Ческо исчез, не мешал, не путался под ногами. Патино с удовольствием продал бы мальчика в рабство. И твоя жена, и Патино представляют угрозу для Ческо.
— Верно, — кивнул Кангранде.
— Получается, что Ческо не может здесь оставаться.
— Согласен.
Катерина в искреннем удивлении вскинула брови.
— Так ты отпускаешь его? Ты позволишь мне забрать Ческо и отвезти куда-нибудь, где нас никто не найдет?
— Не спеши, милая моя. Частично пророчество аль-Даамина сбудется. Маленького Ческо возьмет на воспитание новый человек. Уж я прослежу, чтобы о мальчике заботились надлежащим образом. Но ты, дражайшая сестрица, не будешь иметь к этому никакого отношения.
Катерина вызывающе вскинула голову.
— Ты этого не сделаешь.
— Еще как сделаю. А вот и ответ почему. Скажи, Пьетро, ты когда-нибудь задумывался, как родная мать Ческо могла от него отказаться?
Пьетро вспомнил разговор, который брат и сестра вели у его постели, когда он лежал в полубреду.
— Ческо пытались убить. Она хотела спасти ему жизнь.
— Правильно. А теперь посуди сам. Моя жена тогда еще не знала о существовании Ческо; не знал об этом и граф. Да что граф — я сам понятия не имел. Получается, лишь один человек, кроме матери Ческо, знал о его рождении.
Пьетро не мог поверить в намеки Кангранде; видимо, недоумение отразилось на его лице. Кангранде подмигнул юноше.
«Наверняка лжет… Но нет, другие объяснения не выдерживают никакой критики».
Чувствуя, как в сердце разверзается пустота, Пьетро взглянул на Катерину, которая и не подумала опустить глаза.
Кангранде расхохотался.
— Да, именно. Она хотела, чтобы мать Ческо отказалась от него. Нет, хотела — неподходящее слово. Она жаждала этого, ей это было необходимо. Катерина наняла убийцу, чтобы донна Мария поскорее приняла решение. И чтобы я тоже не тянул кота за хвост. Угроза жизни Ческо заставила бедную женщину броситься в объятия Катерины и молить о защите своего сына.
— Ческо был вне опасности, — произнесла Катерина. — Я знала, что судьба защитит его.
— Лишь в том случае, если он — Борзой Пес. Если же нет… Разве нанять убийцу — не лучший способ узнать правду? Одним ртом больше, одним меньше. Хотя игра была опасная. Если бы мальчик погиб, Катерина навлекла бы на себя проклятие нашего отца. Она запятнала бы руки родной кровью. Однако все получилось как нельзя удачнее, Катерина получила мальчика на воспитание. Сбылась ее мечта. Какая жалость, что труды оказались напрасны.
Не замечая исполненного ужаса взгляда Пьетро, Катерина произнесла:
— Ты не можешь взять его в свой дом, Франческо. Там он будет постоянно подвергаться опасности.
Кангранде кивнул.
— Вот поэтому-то Ческо и отправится в Равенну. С Пьетро.
Катерина вздрогнула.
— В Равенну? С Пьетро?
— Что это, эхо? Да, мой милый попугай, именно так. А хорошо я придумал, правда? Я подпишу указ о том, что Ческо будет моим наследником, если судьба не подарит мне законного сына. А пока мы объявим, что мальчик умер от перенесенных испытаний, от испуга, от удушья, да мало ли от чего. Нам поверят — у Ческо сегодня было предостаточно причин отдать богу душу. Мы похороним пустой гроб здесь, в Виченце; пожалуй, стоит построить церковь в память о Ческо. До сих пор сир Алагьери не уставал доказывать нам, что способен справиться с любым заданием, и даже отговорок более-менее серьезных не придумывал. Пьетро воспитает мальчика как своего родственника. В Равенне Ческо будет в безопасности и вдобавок вырастет в окружении величайших мыслителей и вообще честнейших людей. В Равенне Ческо никто не достанет — и мы в том числе.
— И мы? О боже! — Катерина возвела руки к небесам, откликнувшимся лишь звездным светом. — Неужели мы снова должны это сделать? Франческо, подари мне одну из своих птиц — я буду репетировать с ней свою роль. Я сделала тебе больно, из-за меня ты не стал тем, кем хотел стать. Я правильно выучила слова?
— Да, правильно. Мальчика нужно увезти.
— Чтобы защитить от меня? От моих козней? Не знала, что у нас тут театр! От чего ты хочешь его защитить?
Кангранде неотрывно смотрел на лезвие меча.
— От бремени твоих ожиданий.
Катерина принялась ходить вокруг брата кругами, словно коршун, приметивший жертву.
— Франческо, ты не на сцене, — прошипела Катерина. Здоровой рукой она вцепилась брату в запястье, прекратив скрежет точильного камня. — Брось свою игрушку. Настоящие актеры всегда знают, куда девать руки.
Кангранде вложил меч в ножны. Касаясь рукояти двумя пальцами, он произнес:
— Как же тебя это уязвляет, раз ты не в состоянии сдержаться!
Катерина разжала пальцы. Рука ее безвольно упала.
— Неужели ты так сильно меня ненавидишь?
— На сегодняшний день ты самый важный человек в моей жизни. Я стал тем, кем стал, лишь благодаря тебе. — Катерине на глаза неожиданно навернулись слезы. В голосе Кангранде послышался безжалостный металл. — Так нечестно, донна Катерина. Слезы вам не к лицу.
— Слезы — оружие женщины, — произнесла Катерина, стараясь сдержать рыдание. — Как ты любезно заметил, я женщина. Я пускаю в ход единственное доступное мне средство. Франческо, все, что я когда-либо делала, я делала для тебя.
