– О, смерть приближается быстрее, чем я полагала, я не успею закончить…
Графиня попыталась еще раз приподняться.
– Князь… – сказала она едва слышно. – Он стал жертвой собственной глупой страсти. Преследуя меня своей любовью, он отнял у меня всякую возможность обладать единственным человеком на свете, которого я любила. Он умер, чтобы не видеть, как я буду принадлежать другому…
Голос графини совсем ослаб, и Бруно показалось, что она уже умирает.
– Не послать ли за капелланом? – спросил он.
– Нет, не нужно, – прошептала графиня. – Я не хочу его слышать.
– Неужели вы не хотите раскаяться перед смертью? – удивился Бруно.
– Раскаяться? – с насмешкой в слабом голосе повторила Камилла. – После смерти наступят мрак и пустота… Я желала бы… чтобы весь мир… погиб… мое последнее слово… проклятие!
Она забилась в страшных конвульсиях, и через минуту Камиллы Варбург не стало. Она умерла, как и жила, не примирясь с небом, и мир освободился наконец от этого демона.
Бруно оставил умершую графиню на попечение прислуги, а сам поспешил к Лили.
Не станем описывать радостей и восторгов несчастной, когда она узнала о своем спасении, которого так долго ждала и ради которого столько вынесла. Надеемся, что читатель это себе и сам хорошо представит.
Был час ночи, когда прокурор Веллер был неожиданно разбужен стуком в дверь.
– Что такое? – удивился он.
– По приказанию господина асессора фон Вильденфельса мы доставили арестанта.
– Кто он?
– Бывший управляющий замка Варбург фон Митнахт.
Остатки сна слетели с прокурора. Он велел ввести Митнахта. Прямо с порога тот заявил:
– Я требую сейчас же составить протокол!
– Я еще не знаю обстоятельств дела, но уверен, господин асессор имел на ваш арест очень уважительные причины, поэтому подождем, пока появится фон Вильденфельс, – ответил прокурор и приказал отвести арестованного в отдельную камеру.
Утром Бруно был у прокурора.
– Что случилось? – воскликнул Веллер, увидев его. – Ночью я вижу связанного Митнахта, и он утверждает, что его безвинно арестовали, что он-де всего лишь защищался от нападения сумасшедшего. Не слишком ли далеко вы зашли в этом деле?
– Нет, не зашел. Я был бы прав, даже если бы заковал его в цепи, – сказал Бруно. – Мне наконец удалось размотать клубок варбургских преступлений. Теперь я знаю точно, что все эти ужасы на совести двух людей, которых никому и в голову не приходило подозревать, – Курта фон Митнахта и Камиллы Варбург.
– Как, и графини? – изумленно воскликнул прокурор.
– Да, и графини Варбург, – подтвердил Бруно. – Но мне едва ли удалось бы раскрыть все их преступления, если бы не свидетель, которого все уже считали умершим… – Бруно показал на пришедшего с ним Вита. – Ему я обязан. Вернее сказать, все мы обязаны разоблачением преступников.
– Так значит, графиня… – все еще удивленно сказал прокурор.
– Да, графиня – преступница и играла главную скрипку, а Митнахт ее подручный, орудие в ее руках – он совершал убийства. Но и сама она не гнушалась – собственноручно отравила покойных графа и графиню Варбург.
– Это ужасно и невероятно, – покачал головой прокурор.
– Тем не менее это так. И позвольте представить вам подлинную наследницу Варбургов, – сказал Бруно, так как в это время дверь отворилась и вошла Лили. – Скончавшаяся вчера вечером графиня Камилла перед смертью призналась, что найденный в пропасти труп принадлежит убитой Митнахтом Марии Рихтер, а Лили – настоящая графиня. Кроме того, слуга Вит тоже может подтвердить, что у дома доктора Гагена была в свое время найдена именно графиня Лили.
– Я глубоко сожалею о случившемся с вами, сударыня, – сказал прокурор, но сильно взволнованная Лили едва расслышала его слова.
Несколько минут спустя она уже простилась со всеми и поехала в замок, где становилась отныне полновластной госпожой.
Бруно остался у прокурора и подробно рассказал о перипетиях вчерашнего вечера: схватке Митнахта с Брассаром, убийстве бывшим управляющим своей сообщницы и признании на смертном одре Камиллы Варбург.
В то же утро Митнахт узнал, что обо всех его преступлениях известно. Сначала он никак не хотел в это поверить. Убедило его только одно: признания графини. Правда, и тут он попытался отпираться, но когда его свели на очную ставку с Витом, он сдался, поняв, что погиб окончательно.
Вернувшись после допроса в камеру, он впал в глубокую депрессию: на вопросы не отвечал, на входивших не реагировал. Вечером, накануне суда, сторож принес ему ужин: тарелку супа, хлеб и воду. Арестант уже не сидел отрешенно, как раньше, а быстро расхаживал по камере.
Но раскаяние не мучило Митнахта. Он лишь всячески проклинал Камиллу и пытался найти какое-нибудь средство, чтобы избежать позора публичного суда и смерти от руки палача. О бегстве нечего было и думать, поскольку оно было просто бессмысленно теперь, когда у него не осталось совершенно никаких средств к существованию. Никто лучше него не понимал, что жизнь без денег и удовольствий не имеет цены, тем более что честный труд и какие-то высокие цели в жизни были этому человеку незнакомы.
Наконец он принял решение. Оно было тяжело, но избавляло от всего того, чего он так боялся.
Было одиннадцать часов вечера, когда сторож заметил, что в камере все еще горит свет. Вероятно, арестант забыл погасить его, когда лег спать. Поскольку не погашенная на ночь лампа могла стать причиной пожара, сторож пошел к арестованному.
Митнахт лежал на постели, но сторожу бросилось в глаза, что лежал он одетый, а на полу возле кровати что-то темнело. Подойдя поближе, сторож увидел, что это лужа крови. Тут же валялся острый обломок жестяной ручки от лампы, которым Митнахт перерезал на руке вены – и умер от потери крови.
Сторож поднял тревогу. Послали за доктором, но помощь его была уже бесполезна…
Губерт сорвался с дерева, но силу удара при падении смягчил росший внизу кустарник. Губерт даже смог сразу подняться на ноги. В саду никого не было, и он без особого труда перелез через решетку ограды на улицу. Но куда идти? Города он не знал, денег не было. Губерт решил до утра просто походить по улицам, а днем заняться поисками работы. Однако к середине ночи он почувствовал усталость и прислонился передохнуть к стене одного из домов. К нему тут же подошел полисмен.
– Вы кого-то ждете? – поинтересовался он. – Кто вы?
– Оставьте меня в покое, – ответил Губерт. – Разве я не могу остановиться здесь передохнуть?
