и твои надежды утопичны, Мир, – максимально доброжелательно произнёс он, стараясь вызвать на откровенность. – Вот ты прошла через потери, боль, страх, и что? Ты стала лучше и добрей? Нет. Ты сейчас сама призналась, что твоя доброта это не более чем желание научить других тому, что ты когда-то ощущала без всякой боли, страха и потерь. Ты делаешь то, что умела когда-то, а не то, что появилось в твоей душе после пройденных тобой испытаний. Ты не ощущаешь эту доброту внутри себя сама, так как ты сейчас можешь научить ощущать её других? Они просто принимают твою заботу и всё. Лучше они от этого не становятся. Так стоит ли ради этого так напрягаться? Заслужили кару, пусть пройдут через заслуженные испытания, не приведёт твоя помощь к совершенствованию их душ.
– А я не для них стараюсь. Я стараюсь для себя. Мне нахождение среди такой боли помогает абстрагироваться от своей, – грустно усмехнувшись, проронила она.
– Тогда отчего отказалась инквизитором стать?
– Ты не понимаешь разницу? Я сейчас не сама обрекаю на страдания, а лишь наблюдаю за страданиями и могу их облегчить, а вдобавок порой ощущаю благодарность тех, кому помогла… это бывает приятно.
– Мир, меня пугает такое твоё отношение, оно характерно для демона… Ты часом не им стала?
– Пока нет. Демоны боли не чувствуют и злости. Я ощущаю и то, и другое.
– Надеюсь, это так… Иметь партнером демона чревато.
– Сомневаешься, откажись. Тебя никто не неволит новый договор со мной заключать.
– Он будет, кем бы ты не была. Я готов полностью силу тебе отдать, если на пользу тебе то пойдёт.
– Я не представляю, что мне может на пользу пойти, Ал, – она грустно покачала головой. – Сила точно не пойдёт. Для чего она мне сейчас? Иметь возможность распространять то зло, что внутри меня?
– Мир, прекрати, какое распространение зла? Ты всё силы отдала, чтобы мор остановить. А говоришь такое. Вот зачем оговариваешь себя?
– Я запуталась, Ал. Запуталась в своих чувствах и эмоциях. Раньше я чётко различала, что добро, что зло. Сейчас во мне всё смешалось. Я испытываю злость, но она помогает мне сделать доброе дело. Ты не представляешь, какие жёсткие порядки я тут ввела.
– Неужели сама наказывать начала?
– Не совсем сама… при малейшем неповиновении или нарушении моих распоряжений, я забирала весь мой потраченный на нарушителя потенциал и лишенного сил приказывала бросить на площади. Сутки или чуть дольше мучений на глазах всех любопытствующих, которые опасаются даже прикоснуться, чтобы подать воды, и он или она умирали… Меня начали бояться. При этом всё равно ко мне идут за помощью, однако бояться не перестают. И мне это понравилось, Ал. Завораживающее ощущение.
– Вершительницей судеб себя ощущаешь?
– Вроде того. Ты, кстати, когда Главным инквизитором был, тоже ощущал что-то подобное?
– Не совсем. Главный инквизитор всё равно шестерёнка, основная, конечно, но шестерёнка хорошо отлаженного механизма. Поэтому надоело мне это быстро. У тебя же здесь более масштабные полномочия. Они, конечно, распространяются лишь на небольшую территорию, но по глобальности своей впечатляют. И ведь отчета никто не спросит, мор всё спишет. Я начинаю понимать, почему решила здесь остаться. Неплохой способ примириться со столь раздражающим тебя окружением и реальностью. Ты умничка, моя хорошая.
– Ты не шокирован и поощряешь мои действия?
– Конечно. Я за любой способ, позволяющей тебе получить хоть какое-то удовольствие.
– Сейчас я тебе расскажу ещё кое-что, и ты наверняка изменишь своё мнение.
– Давай. Это любопытно, что, по-твоему, может меня заставить его поменять.
Она помолчала некоторое время, потом решительно выдохнула:
– Я завела любовника.
– Интересно, – усмехнулся он, покачав головой, – и кто он?
– Бывший ловчий графа. Красивый, сильный, молодой. Зовут Натан.
– Я рад, что ты нашла того, кто дарит тебе немного радости.
– И это всё, что ты хочешь мне сказать?
– Мир, – окинул он её заинтересованным взглядом, – ты ждёшь припадка ревности или что?
– Я жду откровенности. Без неё договора не будет, – хмуро проронила она.
– Хочешь откровенности, ладно, – Альфред кивнул, – давай откровенно. По тому, как ты сейчас о нём говорила, я почувствовал: ты его нисколько не любишь. Для чего он тебе не знаю, мне приходят на ум два варианта: позлить меня и наказать за что-то его. Какой правильный, можно будет определить, когда я его увижу, возможно, оба сразу. В любом случае, не смею препятствовать: развлекайся на здоровье. Это не помешает мне договор заключить, даже если потребуешь сделать его моим приемником и наследником.
– Ты до безобразия умён и догадлив… – она поморщилась. – Ведь блок держала, а догадался всё равно. Наследником делать не надо, вряд ли парень долго протянет, а вот закрыть глаза на наши отношения тебе придётся.
– Без проблем. За что расплачиваться парня заставляешь: за его собственные прегрешения или за мои?
– За всё сразу… самоуверенный и самовлюбленный самец, ищущий свою выгоду во всём… презираю его… но он об этом не догадывается, – её голос приобрёл угрожающие интонации, – пока не догадывается.
– Ничего себе. Мира, ты меня пугаешь. Ты выбрала жертву вместо меня и хочешь отомстить, перенаправив агрессию? Мудро, конечно, но рано или поздно, ты поймёшь, что он не я. Так, может, воспользуешься возможностью и пока меж нами нет договора, накажешь именно меня? Можешь даже убить, противоборствовать не стану, имеешь право, я заслужил.
– Ал, ты на полном серьёзе думаешь, что месть настолько туманит мне мозг, что я не понимаю, что подобным способом я вместо решения своих проблем уберу все твои? Я похожа на безмозглую идиотку?
– Зато избавишь себя от моего присутствия.
– Если бы оно было бы мне не необходимо, тебя бы уже давным-давно не было подле меня. Я прохожу свой урок точно так же как и ты. Этот парень попытка немного облегчить мой, имея объект для слива агрессии, и немного усложнить твой, за счёт необходимости смириться с наличием у меня подобного объекта, который непосвященные могут считать абсолютно иным по назначению. И чему я буду максимально способствовать.
– Другими словами, на людях ты хочешь выказывать ему своё расположение и любовь, а наедине издеваться над ним? Я правильно понял расклад?
– Именно, мой дорогой. Мальчик считает, что я люблю и безумно ревную, наказывая за недостаточное почитание или неосторожные взгляды на других… А я наказываю не из-за этого, а потому что мне нравится его реакция на это… его страх, попытки оправдаться и выслужиться. Взамен этого я даю ему то, от чего он по доброй воле не откажется: собственную показную благосклонность и возможность ею козырять в некоторой степени.
– Готов подыграть. Только
