Помощников Михалки Вельяминова, коих он подрядил для столь щекотливого дела, звали Треня и Тумак. Оба знали в лицо супругу Михалки, так как в прошлом году они перекладывали печные трубы в доме у своего начальника. Треня в прошлом был печником, а Тумак – каменщиком. Оба были деревенскими увальнями, обязанными своим нынешним достатком Михалке Вельяминову, взявшему их в тюремные служки.
Напутствуя своих соглядатаев, Михалко повелел им дождаться, когда его жена и Якушка Шачебальцев скроются через потайной лаз во дворе попадьи Февронии. После чего Тумак должен был и далее оставаться в засаде, а быстроногому Трене надлежало птицей прилететь в тюремный дом и сообщить обо всем самому Михалке Вельяминову.
Однако ретивые молодцы, утомленные двухдневным сидением в укрытии, едва завидев в переулке Якушку Шачебальцева, не удержались от соблазна своими руками намять ему бока. Выждав, когда Якушка пролезет в потайной лаз, оба соглядатая живо последовали за ним. После чего в садочке у попадьи завязалась нешуточная драка. Якушка оказался умелым кулачным бойцом. Он так отдубасил обоих соглядатаев, что те еще долго лежали на чуть пробившейся зеленой травке среди поломанных кустов смородины, приходя в себя.
В тюремный дом незадачливые помощники Михалки Вельяминова пришли в синяках и кровоподтеках.
Выслушав их сбивчивые объяснения, Михалко в ярости прогнал обоих с глаз долой, наградив увесистыми подзатыльниками.
«Научи дурня Богу молиться, так он и лоб расшибет! – раздраженно думал Михалко. – Никому ничего нельзя поручить, все приходится делать самому!»
То, что Якушка Шачебальцев пожаловал-таки на двор к попадье Февронии, и не через ворота, а по тайному лазу, лишний раз уверило Михалку Вельяминова в том, что сказанное ему узницей Матреной о беспутном поведении его жены является правдой.
«Скорее всего, женушка моя и Якушка-подлец после сего случая поостерегутся встречаться в доме у Февронии, – мысленно рассуждал Михалко. – Голубки станут искать другое гнездышко для уединений. Надо будет поручить какой-нибудь из челядинок, чтобы глаз не спускала с госпожи своей! Но кому это поручить?..»
Фекла Глебовна, выйдя замуж за Михалку Вельяминова и поселившись в его доме, привела с собой кроме дочери от первого мужа еще и троих своих служанок. Михалко видел, что его жена полностью доверяет своим челядинкам, так что наушничать и доносить на свою хозяйку никто из служанок, вероятнее всего, не станет. Значит, Михалке нужно было думать, где взять такого соглядатая, который сможет повсюду следовать за его женой невидимой тенью.
* * *
– Звал, государь? – спросил Якушка Шачебальцев, вступив в покой со сводчатым потолком, с небольшими оконцами, утонувшими в толще каменной стены.
Иван Васильевич, сидящий за столом рядом со своим писарем Василием Долматовым, жестом руки поманил Якушку к себе.
Якушка приблизился к столу, заваленному бумагами, и отвесил великому князю поклон, сняв с головы парчовую шапку.
– Поедешь в Великие Луки завтра поутру, – обратился к Якушке Иван Васильевич, бегло просматривая длинный исписанный лист бумаги. – Будешь сопровождать моего гонца и боярина Василия Тучкова, который уполномочен от моего имени вести переговоры с моими мятежными братьями. От тебя потребуется следующее: тайно от моего брата Бориса встретиться с Андреем Большим и постараться склонить его на мою сторону. Скажешь Андрею Большому, что я готов уступить ему Можайск со всеми окрестными волостями. Ежели князю Андрею будет мало одного Можайска, тогда пусть он письменно изложит все свои требования. – Иван Васильевич поднял глаза на Якушку. – А ты без промедления должен будешь отправить эту грамоту в Москву. Для этой цели я тебе толкового гонца дам. С этим письмецом на руках мне будет легче вбить клин между моими непутевыми братьями, – с усмешкой добавил великий князь.
– Все исполню, государь. – Якушка вновь отвесил поклон, прижав ладонь к груди.
– Кто это тебя так приложил? – спросил Иван Васильевич, заметив синяк на скуле у Якушки. – Гляди, молодец, добегаешь за чужими юбками! Останешься когда-нибудь без головы.
– Государь, я и без головы служить тебе буду, – с озорной улыбкой промолвил Якушка.
– В Великих Луках на рожон не лезь! – Иван Васильевич погрозил Якушке пальцем. – И важную птицу из себя не разыгрывай! Все мои поручения обделывай тихо и гладко. С боярином Василием Тучковым не спорь, ибо он – глава посольства.
– Уразумел, государь, – сказал Якушка. – Буду тише воды, ниже травы.
Тимофей Оплетин, вернувшийся в Москву с ответным письмом мятежных братьев великого князя, даже не успел толком отдохнуть, как получил повеление опять собираться в путь. На этот раз Тимофею предстояло добираться до Великих Лук вместе с думным боярином Василием Борисовичем Тучковым и дьяком Якушкой Шачебальцевым.
Тимофей был наслышан о любовных похождениях Якушки, поэтому испытывал к нему скрытую неприязнь. Эта неприязнь обрела особую остроту в душе Тимофея после последних пасхальных торжеств. Тогда он стал невольным свидетелем тайного соития своей тридцатитрехлетней тетки Аграфены Стефановны с Якушкой Шачебальцевым.
Ермолай Савелич, дядя Тимофея, получил приглашение на пасхальное застолье в тереме думного боярина Андрея Михайловича Плещеева. Боярин Плещеев состоял в ближайшей свите великого князя, поэтому оказаться на пиру в его доме было огромной честью. Отправляясь в гости к боярину Плещееву, Ермолай Савелич взял с собой жену, старшую дочь и любимого племянника, который давно уже был ему, как родной сын. Тимофей частенько называл Ермолая Савелича не «дядюшка», а «тятя».
Присутствовал на том пиру среди прочих гостей и дьяк Якушка Шачебальцев. Являясь любимцем великого князя, Якушка был вхож в терема самых знатных бояр, хотя сам знатностью похвастаться не мог. Отец Якушки был из небогатых служилых дворян, которых немало было в окружении Ивана Васильевича, составившего из дворян костяк своего войска.
Якушка не зря нравился женщинам, имовитым и простолюдинкам. Он был невысок, но статен и крепко сложен. У него были густые белокурые волосы, чуть вьющиеся, с заметными прядями более темного оттенка. В чертах безбородого лица Якушки было столько совершенной красоты, что, где бы он ни появлялся, на него сразу обращали внимание. Белозубая улыбка Якушки и его насмешливая манера общения располагали к нему всякого, с кем Якушке приходилось общаться по своим служебным делам или на досуге.
Являясь великокняжеским дьяком, Якушка тем не менее не занимался бумажной волокитой, выполняя тайные поручения Ивана Васильевича. Многие имовитые люди знали Якушку и часто видели его в свите великого князя, но мало кто из них ведал, какие делишки проворачивает сердцеед Якушка с ведома Ивана Васильевича.
