– Матушка, – промолвила Аврора. – Мне так хочется сказать тебе, что-то важное, но не могу вспомнить, что именно. Мысли роятся где-то совсем рядом возле моей головы, но я никак не могу овладеть ни одной. Мне, почему-то кажется, что именно ты мне препятствуешь это сделать. Так странно. Такое чувство, будто в мое сердце проник кто-то другой и мешает мне быть самой собой. Наверное, я переменилась оттого, что, наконец, тебя нашла.
– Ты со мной, моя девочка, – отозвалась принцесса. В ее голосе звучала скорее мольба, чем стремление утешать. – Не думай ни о чем другом. Не терзай свое сердце и свой ум. Прижмись ко мне покрепче. Отныне нет на свете ничего, кроме тебя и меня. Правда?
– Сударыня! Сударыня! – наклонившись к самому уху принцессы, взволнованным шепотом предостерегала донья Круц. – Чем глубже вы ее погрузите в новые сладкие грезы, тем горше будет разочарование, когда ее рассудок проясниться!
Но та лишь раздраженно отмахнулась. Сейчас она испытывала такое блаженство, что просто не желала и не могла заботиться о том, что будет потом: через год, день, или через две минуты.
– Матушка, – промолвила Аврора младшая. – Если ты начнешь со мной говорить, то завеса спадет с моих глаз. Я это чувствую. Господи, если бы ты могла понять, как я мучаюсь!
– Ты мучаешься, тебе больно! Дитя мое дорогое! – воскликнула госпожа Гонзаго, горячо прижимая дочь к груди.
– О, да. Это невыносимая мука. И весь ужас в том, что я не понимаю, не знаю…
В глазах девушки стояли слезы, ее тонкие белые пальцы лихорадочно терли виски.
– О-о, матушка! Я неправильно вас слушаю. Нужно стать перед вами на колени… Как удивительно. Только что мне почудилось, будто я всю жизнь провела возле вас.
И она посмотрела на принцессу, широко раскрыв свои огромные глаза. Принцесса улыбнулась одними губами, но в ее взгляде задрожала тревога.
– Что с вами, что с вами, матушка? Почему вы вдруг обеспокоились? Вы рады, что меня нашли?
– Рада ли я, дитя мое единственное?
– Вы меня нашли. У меня не было матери…
– Господь нас соединил и больше не попустит, чтобы мы расстались.
– Господь… – задумчиво повторила Аврора де Невер. – Господь! Я хочу Ему помолиться, но не могу, – забыла молитву.
– Хочешь, я тебе помогу ее вспомнить?
Принцесса была рада чем-то отвлечь внимание дочери.
– Хочу! Но есть еще что-то… другое…
– Отче наш, сущий на небесах! – начала госпожа Гонзаго, вложив ладони дочери в свои.
– Отче наш, сущий на небесах! – повторила Аврора, словно ребенок.
– Да святится имя Твое, – продолжала мать.
Аврора на сей раз вместо того, чтобы повторить, встрепенулась, и, напрягая память, снова потерла свои влажные виски. Ее головная боль прошла, и на лбу выступила испарина. Болезнь, наконец ее покинула, оставив лишь слабость.
– Есть что-то другое, – ведь так? Флора, прошу тебя, напомни.
– Сестричка, …я… я… – беспомощно залепетала гитана.
– Ты ведь знаешь, ты все помнишь! Молчишь? Даже ты, моя единственная подруга, не хочешь придти мне на выручку. Ну что же, тогда я – сама. Туман уже рассеялся. Только маленькое облачко осталось… – и в упор, посмотрев на мать, произнесла: – Разве этой молитве меня обучили вы, матушка?
Голова принцессы поникла, из ее груди вырвался стон.
– Нет, не вы, – рассудок девушки сделал последнее усилие, и внезапно из ее уст вырвался душераздирающий крик:
– Анри! Анри! – воскликнула она так громко, что попугайчик испуганно заметался по клетке.
– Где мой Анри?
Аврора де Невер порывисто поднялась с колен. Флора попыталась схватить ее за руки, но та с не женской силой ее оттолкнула и, устремив на принцессу сверкающий взор, спросила:
– Отвечайте, что с Анри? Где он?
В голосе мадемуазель де Невер послышалась угроза.
– Я думала лишь о тебе, доченька, – пролепетала госпожа де Гонзаго.
Аврора резко повернулась к донье Круц.
– Его убили? – воскликнула она, яростно сверкая очами.
Донья Круц не отвечала. Аврора повернулась к матери. Та опустилась на колени и молитвенно пробормотала:
– Ты разрываешь мне сердце. Сжалься!
– Я спрашиваю, его убили? – повторила Аврора.
– Только он. Все он и он! – страдальчески заламывая руки, простонала принцесса. – В душе ребенка не осталось места для любви к родной матери!
Аврора де Невер опустила взгляд.
– Мне не хотят отвечать, – подумала она вслух. – Значит это правда.
Принцесса протянула к дочери ладони, но в этот миг силы ее оставили, и она, обмякнув, опустилась на ковер. Аврора схватила мать за руки. Лицо девушки раскраснелось, в глазах застыла скорбь.
– Клянусь спасением моей души, я верю вам, сударыня, – произнесла она, – верю, что ничего недоброго вы ему не сделали. Иначе и быть не могло, если вы любите меня так же, как я люблю вас. Но если нет, если я ошиблась, если вы что-нибудь сделали против него…
– Аврора! Аврора! – воскликнула донья Круц и зажала подруге ладонью рот. Но та, порывисто ее отстранив продолжала:
– Я говорю то, что должна сказать. Я никому не угрожаю. Мы знакомы с вами, матушка, всего несколько часов, и очень хорошо, что с самого начала говорим начистоту. Вы принцесса, я обыкновенная бедная девушка и именно это дает мне право держаться перед вами с независимым достоинством. Если бы вы были незнатной бедной покинутой женщиной, я стояла бы перед вами на коленях.
Она поцеловала принцессу в обе руки. Та глядела на Аврору с восторгом. Как прекрасна была сейчас ее дочь!
– У меня нет на свете никого, кроме тебя, девочка. Если бы не ты, я действительно была бы несчастной и покинутой. Суди меня, но с милосердием, которого заслуживает всякая страдающая душа. Ты меня коришь за то, что я не спешила рассеять туман, окутывавший твой рассудок. Это так. Но в бреду ты меня так любила! Так любила! Я боялась того мига, когда твой ум проясниться.
Взгляд Авроры де Невер скользнул в сторону двери.
– Что это значит? – спохватилась принцесса. – Ты уже меня покидаешь?
– Так надо, матушка, – ответила девушка. – Совесть мне подсказывает, что Анри меня зовет. Ему нужна моя помощь.
– «Анри, Анри»! По прежнему только Анри, – в отчаянии возроптала принцесса. – Для него все, а для матери – ничего!
Аврора обратила к госпоже Гонзаго пылающий взор.
– Если бы было наоборот, сударыня, – с мягким вразумлением произнесла она. – Если бы в смертельной опасности находились вы, а он был подле меня, я с ним говорила бы только о вас.
– Это правда? – не помня себя от радости, воскликнула принцесса. – Ты меня любишь так же сильно, как его?
Аврора позволила матери заключить себя в объятия и с ласковым недоумением посетовала:
