Медицинская и психологическая экспертизы – как во сне. И вот судебный исполнитель защелкнул на шее ярмо заключенного. Неделя-другая и отбуду на Марс…
Кошмар наяву… Дрожь по телу…
Пожалуй, до сих пор воспоминания о тех днях самые тягостные за мои недолгие двадцать восемь…
Неделю спустя в моей жизни появился Алекс Фрай.
В строгом сером костюме, в белоснежной рубахе с фориксом, он благоухал модным одеколоном "Мираж", свободой и достатком. Только за это я был готов удавить его на месте.
— Я представляю Федеральное правительство Евразийской Конфедерации, — словно делая великое одолжение, брезгливо наморщив непомерно длинный нос, сообщил он. — Скажу сразу. Я не согласен с нашими экспертами, почему-то решившими остановиться на вашей "драгоценной" персоне. По-моему, с вас особого толка ждать не приходится. Но работа есть работа… Поэтому вынужден сделать вам предложение, на которое надеюсь услышать отрицательный ответ.
Как мерзавец играл! Ведь тогда я ему почти поверил. Еще не услышав предложения, уже был готов согласиться – назло. А еще больше хотелось заехать с правой в его холеную рожу.
— Согласно сто восемьдесят третьей бис поправки к Кодексу законов Конфедерации, правительство имеет право предложить вам альтернативный дистрикc. То есть замену рудников на участие в опасных для жизни научных экспериментах. В этом случае конфискация отменяется да и срок будет сокращен вдвое. Но лично я советую не соглашаться. По мне – на Марсе безопасней. Опять-таки по долгу службы сообщаю: по мере ознакомления и прохождения подготовки вы имеете право отказаться. Тогда приговор суда вступит в силу, а кратковременная память, содержащая наш разговор и все последующие события, будет стерта мнематиком.
После чего Алекс равнодушно зевнул и тупо уставился в объектив видеокамеры за моей спиной.
— Почему именно я?
— Кроме вас, еще двое. И, к тому же, как я сказал, думаю, эксперты ошиблись.
— Что за эксперименты? Космос? Нанотехнологии?
— Я же сказал… Вы имеете полное право в любой момент отказаться… Что вам, кстати, весьма и весьма советую…
Потрогав пластиковый ошейник, я нахально заглянул в его стальные глаза и, ехидно улыбнувшись, ласково проворковал:
— Ну почему же? Коль такая честь… Я согласен…
— Так и знал! — недовольно проворчал Алекс, протягивая лист. — Распишитесь о предварительном согласии. Но, Андре, прошу вас, внимательно прочитайте последние строки. Любая попытка побега автоматически удваивает срок заключения.
Так я угодил в Темпоральный центр, в секретный проект Хроникона – прикладной альтернативной истории.
Если б я только знал, во что ввязываюсь, то, пожалуй, прислушался бы к мудрому совету Фрая. И еще тогда улетел бы на Марс. Хотя, кто знает? Не зря говорят: все, что случается – к лучшему! Здесь я познакомился с малышкой Жаклин. Она входила в состав группы из семи человек, проводивших мою подготовку. И, честно говоря, преуспела больше всех…
Ох уж мне эти мерцающие серебром в полумраке контуры губ и сосков… светящиеся кончики ресниц, страстные объятья и сладостные мгновения…
А может, все же – служебный долг! Тьфу ты! Да когда же я, наконец, избавлюсь от сомнений? Так и до паранойи не далеко. Сколько ей все-таки лет? Двадцать пять? Сорок?
Одно знаю точно – спрашивать не стоит! Улыбка, покрывшись льдом, превратится в насмешку. Любовь, просочившись песком меж пальцев, обернется тоской…
Флэшка мягко вошла в гнездо. Дистанционкой отрегулировал размер экрана. Откинулся на поднятую спинку дивана. Море на стенах послушно уступило место залу дискуссий.
В большой комнате в мягких креслах сидели полтора десятка спецов Хроникона.
— Темпоральная флюктуация сходит на нет за полтора-два хрониоцикла. Закон Гофмана-Мебиуса пока еще никто не опроверг. Все полученные данные его только подтверждают! — самодовольно, тоном, исключающим всякие сомнения, вещал похожий на мифического мясника с красной, покрытой мелкими бусинками пота рожей Сноб.
Кличка, которой "наградили" его коллеги, как нельзя более отвечала сути профессора Гальбано Фридренсона – одного из руководителей секретного проекта.
— Да нет же, — ехидно улыбаясь, возражал ему Козлобородый Сатир. — Просто до сих пор неверно выбирали критические точки. И всего-то… Было бы по-иному – то о какой прикладной альтернативной истории могла идти речь. Тогда мы, просто-напросто, проедаем деньги налогоплательщиков. Ведь проект Хроникона стоит миллиарды. Сами знаете, кое-что выудить нам все же удалось.
— И вы, коллега, хотите сказать, что нашли Истинную Критическую Точку? — задохнулся в священном негодовании Сноб. — Ну, чего молчите?
— А я и не молчу! Да, нашел! Представьте себе, нашел! Завидно, небось?
— Три ха-ха! Да вы уморили не только меня, а весь ученый совет. Поглядите-ка, все кругом хохочут…
На лицах остальных не было и тени веселости: кто-то хмурился, кто-то равнодушно зевал, кто-то лихорадочно просчитывал осенившую только что идею на карманном компьютере.
Не найдя поддержки в зале, Сноб и вовсе разозлился. На лице проступили фиолетовые пятна.
— Ну, хорошо! Я вас проучу раз и навсегда! Составляйте смету, я поддержу… Но не приведи Господь…
Сатир (он же профессор Станислав Тировски) довольно ухмыльнулся. Тем или иным путем, он своего добился…
Отключив экран, я задумался. Прикрыл глаза…
Значит – в путь… Хотя путешествием весь этот кошмарный бред свихнувшегося Хроникона назвать сложно.
Проектировал и добрых три десятка лет его строил гениальный Виктор Ранини, лауреат всяческих премий. При этом он сделал три эпохальных, перевернувших вверх тормашками научную мысль, открытия и десяток вытекающих из них частных. Перешерстил кибернетику, квантовую механику, теорию единого временного и пространственного поля да еще чего-то там и вовсе несусветного. Черти его б подрали! Хотя, в конце концов, так и случилось. Но до того он успел соорудить в Темпоральном центре на глубине трехсот метров под землей свой Хроникон – суперкомпьютер размером со стотысячный стадион.
Похоже, Виктор и сам представлял весьма туманно, как тот работает. Хотя теоретически вроде все было изложено на бумаге, подтверждено и доказано. Но практические результаты в предполагаемые постулаты вкладывались весьма плохо. Меняя ход истории в так называемых "критических точках", Виктор получал новые альтернативные реальности. Однако в своем развитии в течение двух хрониоциклов флюктуации (отличия) постепенно затихали, сходили на нет. Так был открыт закон Гофмана-Мебиуса, о котором так страстно спорили Сноб и Козлобородый.
