свою живую религиозность и добродетель» [3].
Талантливый мыслитель Б.П. Вышеславцев (1877–1954) полагал, что язычество разбудило в сердце человека голос совести, как важнейшую составляющую оценки себя и своих поступков, ибо совесть есть «звучание подлинной самости», «самость – божественна» [4]. Это был первый опыт религиозного прозрения и осознания собственного «я», открытия собственной живой души, а главное – распознания добра и зла, выбора между ними.
О религиозном происхождении совести писал и Н.А. Бердяев (1874–1948). «Совесть есть воспоминание о Боге… есть орган восприятия религиозного откровения… есть целость духовной природы человека, ее сердцевина или сердце в онтологическом, а не психологическом смысле слова. <…> Совесть есть воспоминание о том, что такое человек, к какому миру он принадлежит по своей идее, кем он сотворен, как он сотворен и для чего сотворен. Совесть есть духовное, сверхприродное начало в человеке, и она совсем не социального происхождения. Социального происхождения скорее засорение и искажение совести. Совесть и есть та глубина человеческой природы, на которой она неокончательно отпала от Бога, сохранила связь с Божественным миром» [5].
Понятие человека о божественном мире формировалось в эпоху язычества и стало фундаментом религиозного сознания, во многом определявшим характер, поступки, отношение к себе, к другим людям и окружающему миру в целом. Впрочем, оценки язычества кардинально разнятся и нередко взаимно исключают друг друга.
В этом прежде всего сказалась борьба христианства с язычеством и объявление последнего мраком и дикостью. Бросается в глаза и другая несправедливость: языческая Античность относится к вершинам творчества человека, к уникальной культуре, которая стала фундаментом творческого великолепия Европы, а язычество «варваров», в том числе славян, – к темным векам истории человечества.
Историк А.М. Баженова права, когда пишет, что греческая и римская мифологии изучены едва ли не досконально, а народы большей половины Европы – славяне нередко представляются «как бы пришедшими неизвестно откуда, не имеющими никаких исторических прав, случайным сочетанием этнических групп» [6]. Между тем, согласно исследованиям Б.А. Рыбакова, праславяне жили на территории Европы 55–45 тысяч лет до н. э.; по другим источникам – 25 тысяч лет до н. э… Поэтому поразительна сохранность на протяжении тысячелетий единородного антропологического типа славян – коренных обитателей Европы.
Традиция негативного отношения к славянскому язычеству берет начало в Античности. Римляне считали варварами, жестокими и дикими племенами едва ли не все этнические группы, жившие за пределами империи. Не здесь ли скрываются истоки раскола Европы и острых противоречий между ее западными и восточными ветвями, полупрезрительного отношения к славянству, а позже к собственно русским?
Русофобия – не современное явление. Русофобия имеет глубокие исторические корни и, прежде всего, в духовной области. Западная Европа – наследница Рима с его жаждой покорять и властвовать, что стало отличительной чертой европейской цивилизации. Об этом писали многие мыслители – от славянофилов и Достоевского до Франка, Ильина, Федотова и других выдающихся мыслителей XIX – ХХ веков.
Вместе с тем историки не обошли вниманием язычество, как эру рождения человеческих сообществ. В российской историографии начало положил родоначальник отечественной исторической науки Василий Никитич Татищев (1686–1750). В его фундаментальном труде «История российская с самых древнейших времен» на основе разнообразных источников содержатся ценные сведения о славянских языческих богах, обрядах, почитании природных явлений и др. Вместе с тем Татищев, как человек глубоко верующий, дал язычеству далеко не лестную характеристику: «если не вообразим себе, в каком мерзском зловерии и злоключении до проповеди нам Христовы предки наши пребывали, то не можем так точно о сем великом благоденствии уразуметь; колико бо первое было безумно и вредно, богослужение мерзско, толико другое благостию и пользою душевною и телесною превосходит» [7].
Центральная идея сформулирована предельно ясно – славяне шли от мрака язычества к свету христианства. Она в том или ином виде будет воспроизводиться в трудах ученых на протяжении более двухсот лет.
Оппонентом В.Н. Татищеву выступил русский гений Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1756). Он, во-первых, нашел много общего в язычестве славян с язычеством античных Греции и Рима, показав тем самым, что векторы духовного развития «классического» язычества и славянского, если не совпадали, то имели много общего в мировосприятии. Во-вторых, М.В. Ломоносов высказался по весьма спорному вопросу, который стал предметом разногласий последующих поколений историков – не исключало ли многобожие славян веры в единого бога?
Со всей определенностью Ломоносов в своем замечательном труде «Древняя Российская история от начала российского народа до кончины Ярослава Первого» писал, что «наши предки» поклонялись и единому Богу – «творцу грома и всего мира». Вслед за летописцем Нестором Ломоносов в качестве «главного бога» выделяет Перуна и отождествляет его с античным Зевсом: «Сей богом грома и молнии почитавшийся Перун был Зевс древних наших предков» [8]. В честь Перуна зажигался «неугасимый огонь». За ним следили жрецы, и если он гас по небрежности, то их предавали смертной казни. Ломоносов называет и других языческих богов – Хорса, Дажьбога (Даждьбога), Стрибога, Мокошь. На втором месте после Перуна, по мнению Ломоносова, стоял скотий бог – Велес. Кроме того, особое внимание Ломоносов уделял таким божествам, как Купала – бог земных плодов и Коляда – праздничный бог.
Ломоносов ценил ту сторону язычества, которая отражала радостное, праздничное мировосприятие, отвечавшее зовам русской души. Язычество серьезно влияло на становление русского национального характера. Об этом, в частности, писал Н.А. Бердяев, отмечавший, что именно язычество сформировало у русских любовь к хоровым песням и хороводам, к праздникам, не чуждым разгулу и бесшабашности. «В русской стихии всегда сохранялся и сохраняется доныне дионисический, экстатический элемент. <…> С этим связана огромная сила русской хоровой песни и пляски» [9]. Значение хорового начала принадлежит, по мнению Бердяева, с которым нельзя не согласиться, «к духовным чертам русского народа» [10].
Ломоносов также выделял те современные ему праздники и обряды, в которых сохранилась стихия язычества. Гениальный ученый был уверен – в истории ничто не исчезает бесследно. Плотную ткань истории не в силах порвать ни время, ни войны, ни социальные катаклизмы. Народная память неисчерпаема и бездонна.
В начале XIX века произошло знаковое событие в отечественной историографии – свет увидел уникальный и фундаментальный труд Николая Михайловича Карамзина (1766–1826) «История государства Российского». По образному сравнению Пушкина Карамзин открыл историю России словно Колумб Америку. Как восторженно русское общество восприняло сочинения Н.М. Карамзина, можно судить по словам князя П.А. Вяземского (1792–1878): «Карамзин – наш Кутузов 12-го года; он спас Россию от нашествия забвения, воззвал ее к жизни, показал нам, что у нас есть Отечество» [11]. Выдающийся писатель и ученый разбудил в обществе невиданный интерес к родной истории. С глубоким уважением историк отнесся и к верованиям древних
