Именно с такими мыслями супруги поднялись с кровати, и Таня негромко сказала:
– Митюша, наверное, будет лучше, если ты сам пойдёшь к Стасу. Ты ведь у меня не какой-то там самодур-начальник, чтобы вызывать его к себе.
– Да, именно так мне следует поступить, Танюша, – согласился с женой Митяй, – и лучше всего сделать это с утра пораньше. Ну что же, тогда я пошёл.
Митяй, надев полевой мундир, перенёсся к дому Стаса. Тот уже проснулся и собирался завтракать. Словно предчувствуя что-то, все его домочадцы куда-то ушли с утра пораньше, и в доме с хозяином, кроме собак и кошек, не было больше ни души.
Митяй вошёл в столовую и насмешливо сказал:
– Если пригласишь к столу, братишка, не откажусь составить тебе компанию.
– Попробовал бы ты отказаться, – добродушно проворчал Стас, выставляя еду, – присаживайся. Сегодня у меня завтрак по-деревенски. Думаю, тебе понравится.
Вдыхая аромат молодой картошечки с укропчиком, политой растопленным сливочным маслом, и жареных купатов, Митяй закатил глаза и проговорил, сглатывая слюну:
– Кто же сможет отказаться от такого завтрака, Стас? Кто угодно, но только не я. Да, кстати, набивай брюхо поплотнее, братишка. Я тоже попрошу добавки. Возможно, что нам сегодня до самого вечера куснуть не придётся.
– Так, уже интересно, – сказал Станислав, подсаживаясь к столу и широко улыбаясь, – ну и куда мы отправимся? – Скоро увидишь, – ответил другу Митяй и, беря в руки нож и вилку, прибавил: – А до той поры я не издам ни звука.
Они принялись не спеша завтракать, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Съели они действительно очень много, можно было бы накормить целое отделение голодных солдат. И неудивительно, ведь они оба были демиургами, а потому умели запасать пищу впрок. Митяй запил завтрак топлёным молоком индрикотерия, а Стас ряженкой из молока стеллеровой коровы.
Оба демиурга поднялись из-за стола и в следующее мгновение очутились в огромном, почти круглом подземном гроте с высоченным, покруче любого храма, сводом. Пол в гроте слегка повышался в центре и был весь покрыт наплывами. С потолка свисали длинные золотистые сталактиты, а навстречу им росли сталагмиты. Грот ярко освещали тысячи крохотных светильников, установленных Митяем, отчего он имел сказочный вид.
Станислав покрутил головой:
– Красиво, ничего не скажешь. Где это мы, Митяй?
– Под самой высокой вершиной Матери-Земли, Стас, – ответил прогрессор, – и уж если я тебя сюда привёл, то выслушай вводную. Всё последнее время, начиная с моей московской командировки, я интенсивно учился, и моим главным учителем была Мать-Земля. Помимо этого я ещё невероятно, просто до неприличных пределов, расширил своё сознание, на что у меня ушло немногим больше двух месяцев. То же самое произошло и с Таней. Теперь всё это я намерен проделать с тобой, Стас, – взрывным образом расширить твоё сознание и вложить в твою голову все те знания, которые получил сам от Матери-Земли и её сестёр чуть ли не со всей Мегавселенной Диониса. Ну что, старина, приступим?
Станислав кивнул и ответил с улыбкой:
– Приступим, братишка. Как раз чего-то подобного я и ждал всю последнюю неделю, так что говори, что нужно делать.
Митяй вывел Станислава на середину грота, на небольшое возвышение. Там не спускались сверху сталактиты, а потому ничто не мешало им сесть, чтобы провести в гроте неизвестно сколько времени. Он снял с ног берцы, жестом предложив Станиславу тоже разуться. Его друг, одетый в замшевый наряд а-ля Чингачгук, снял мокасины и сделал плечами разминочное движение. Митяй кивнул ему и сел на прохладном базальте в позе лотоса. Станислав расположился напротив, в полуметре от него, и главный ведл, не говоря ни слова, вытянул руки на уровне груди и взглядом попросил друга сделать то же самое. Секунду спустя их ладони соприкоснулись. В тот же миг их обоих словно пронзило электрическим разрядом, но ни Митяй, ни Стас не вскрикнули и даже не шелохнулись. Вслед за этим от Митяя пошла к другу мощная волна энергии, заставившая его длинные, тёмные и волнистые волосы затрепетать, как на сильном ветру. Лицо Стаса сразу же сделалось сосредоточенным, а его вечную улыбку будто смахнуло ветром. Митяй убрал руки и принялся пристально вглядываться в спокойное, строгое и сосредоточенное лицо своего ученика. Он положил ладони на колени и удвоил свои усилия, но на этот раз уже не стал превращаться в вентилятор.
Процесс расширения сознания Стаса начался чуть ли не мгновенно и с первых же секунд пошёл очень быстро. Митяй даже удивился, насколько быстро. Внешне казалось, что в этом гроте со Станиславом вообще ничего не происходило, но на самом деле это было не так. Митяй, испуская из верхней части груди, затянутой армейским камуфляжем, мощные потоки энергии, буквально преображал мозг своего друга и ученика, который и без того за годы ведловства и обучения в академии демиургов значительно изменился. Правда, на первый взгляд, даже если вооружиться микроскопом, эти изменения не были заметны, так как носили глубинный характер. Впрочем, в области физиологии мозга тоже произошли некоторые изменения, но они касались того, что как мозг учителя, так и мозг Станислава стал идеальным, совершенным биологическим инструментом познания. И никакие инсульты что одному, что другому демиургу не грозили по той причине, что в их мозгах всё было отлажено и настроено по высшему разряду, как, впрочем, и у любого другого демиурга.
Зато по части быстродействия мозг Митяя очень сильно отличался даже от мозга Элании, самого древнего демиурга Вселенной Элании. Если сравнивать мозг что одного, что другой с процессором компьютера, то по своим техническим параметрам они были идентичны, вот только мозг Митяя мог работать чуть ли не на пару порядков быстрее, и в этом не было его личной заслуги. Его мозг разогнала Мать-Земля, и, как он подозревал, она действовала по аналогии со своим собственным огромным мозгом. Тем не менее в своём миниатюрном воплощении этот чудо-компьютер работал ничуть не хуже. Все мыслительные процессы, когда того требовало дело, могли протекать в голове Митяя с невероятно огромной скоростью, и потому, перебрав за считанные доли секунды гигантское количество вариантов решения какой-нибудь сложной задачи, он находил самое оптимальное. Правда, при этом Митяй оставался самим собой и потому мог неспешно созерцать цветок или любой другой природный объект, приглянувшийся ему. Так-то оно так, но одновременно, чуть ли не отстранившись от всего, что мешало такому созерцанию, он мог решать параллельно несколько десятков задач, делая это чуть ли не автоматически, и лишь изредка в его сознании всплывали завершённые, логически обоснованные решения, если только не требовалось его пристального внимания к чему-либо, как, например, к тому, чем он занимался в данный момент.
