Выстрел из ружья прервал поэтическую речь.
Осел и лошадь остановились как вкопанные.
— Господи Иисусе Христе! — воскликнул Бигон. — Мои опасения оправдываются. Мы погибли!…
Говоря это, он сполз с седла и бросился укрыться в придорожной канаве, таща за собою осла.
Кавалер Телемак де Сент-Беат приподнялся на стременах и с пистолетом в руках ожидал появления врага.
В это мгновение козленок выскочил из леса на дорогу и упал. За ним появилось какое-то существо, ловкое, сильное, страшное. Оно бросилось на козленка. Кавалер Телемак де Сент-Беат оставался неподвижен, напряженно глядя на происходящее. Он чувствовал, как ноги его лошади дрожали, точно вблизи находился волк или медведь.
Явившееся существо, казалось, не обращало внимания ни на всадника с его конем, ни на осла, которого можно было заметить на дороге, ни на Бигона, укрывшегося в канаве.
Кавалеру Телемаку де Сент-Беату показалось, что явившееся существо — человек, высокого роста, одетый в звериные кожи, с бородой и волосами, отращенными самым странным образом.
Дикий человек держал в одной руке ружье, в другой — охотничий нож. Он перерезал козленку горло, вскинул его на плечо и воротился в лес.
Кавалер Телемак де Сент-Беат приблизился к самому навесу из деревьев, под которые укрылся этот удивительный охотник. Он заметил, как тот сбивал сучья, мешавшие идти.
— Эй, приятель! — крикнул он ему.
— Что тебе надо от меня? — послышался угрюмый ответ.
— Хочу спросить…
— Спрашивай скорее.
— Нельзя ли узнать: где можно поужинать и остановиться на ночлег?
— Кругом тебя деревья, а в лесу находятся пещеры. На деревьях найдешь плоды, а в лесу дичину.
Сказав это, дикий человек повернулся и стал удаляться.
— Миллион чертей! — закричал гасконец, — разве я про такой ночлег и ужин спрашиваю? Желаю знать: не можешь ли ты, за приличное вознаграждение, указать какой-нибудь близлежащий замок, в котором дворянин и его лакей могли бы найти приют.
— Здесь, неподалеку, стоит замок — Мессиак! — был ответ дикого человека.
— Значит, мы не заблудились?
— Да, вы на верном пути.
Лаконичный разговор окончился. Странное существо исчезло в лесу.
— Эй, друг мой! — крикнул ему вдогонку кавалер Телемак де Сент-Беат. — Вернись и получи от меня полпистоля.
— Я богаче тебя! — заворчал дикарь, и последние отголоски его ответа замерли в лесной глуши.
Бигон торопливо взобрался на спину своего осла и приблизился к кавалеру Телемаку де Сент-Беату, видя, что дело приняло благоприятный оборот.
— Клянусь Богом! Этот лесной человек не лишен разума. Ручаюсь, что он никому не должен шестидесяти пистолей. И что это вам вздумалось предлагать полпистоля этому бродяге?! Не говорил ли я: о, молодость, как ты неосмотрительна! Будь этот дикарь не философом, а разбойником, он легко убил бы нас, и тогда ваша лошадь, мой осел, мои шестьдесят или, вернее, ваши шестьдесят пистолей пропали бы на веки веков.
Кавалер Телемак де Сент-Беат не обращал никакого внимания на эту болтовню. Он думал об удивительном человеке, с которым встретился.
Дорога, которой ехали наши путешественники, делалась с каждым шагом живописнее. Равнина, тянувшаяся до сих пор, начала холмиться, а деревья, выросшие на вершинах гор и холмов, казалось, достигали небес своими зелеными вершинами. Вечерняя темнота распространялась над землей.
Телемак де Сент-Беат знал очень хорошо, что его странный слуга никогда не пускался в дорогу, не собрав предварительно сведения о ее протяженности. Поэтому, прервав на минуту свои размышления, он обратился к Бигону с вопросом: не знает ли он случайно каких-нибудь подробностей о замке Мессиак?
— Не скажу ничего, — был ответ чудака.
— Что это значит?
— Гм! Когда я был в Аргеле пономарем, я имел привычку говорить: кто слышал звон одного колокола, слышал только один тон музыки. Вчера за ужином мне многое рассказывали о графе Каспаре д'Эспиншале. Боюсь высказать о нем чересчур резкое суждение, тем более что самолично ничего еще о нем не знаю.
Кавалер Телемак де Сент-Беат улыбнулся такому суждению слуги.
— Выходит, что у графа Каспара д'Эспиншаля нам придется сегодня ужинать и проситься на ночлег?
— Без сомнения.
— Прекрасно! Значит, до тех пор, пока мне удастся услышать звон второго колокола, мне необходимо было бы услышать от тебя звук первого колокола. Не будешь ли так добр рассказать, что ты о нем слышал.
— Пусть будет по-вашему. Но не требую, а только советую вам, господин кавалер Телемак де Сент-Беат, во время рассказа обращать внимание направо и налево. Кто знает, что может стрястись. А в таком случае, прощай мои шестьдесят… Виноват! Я обещал вам не вспоминать более об этих шестидесяти… Воротимся к делу.
Бигон сидел в седле, под седлом шел осел, у седла были стремена. Он перекинул левое стремя на правую сторону, переложил левую ногу и, опираясь на двойную поддержку обоих стремян, уселся в седле по-женски и начал свою историю.
— Ци-де-Мессиак с давних времен считались очень смелыми господами.
«В 1209 году, вместе с Симоном де Монфор был один граф д'Эспиншаль в Лангедоке; там он, по татарскому обычаю, ловко рубил головы альбигойцам. Этого храброго барона убила одна дама, в которую он влюбился. Новая Юдифь отомстила ему за своего мужа, брата и отца, убитых им во время осады Безиера. Я думаю, что знаменитый род д'Эспиншаль точно так же губят женщины, как они погубили и меня.
Второй граф д'Эспиншаль — пламенный католик, отправился с князем Иоанном де Невер бить турок. Через два дня после битвы под Никополем его убили в одном гареме паши, куда он пробрался, переодетый женщиной. Третий д'Эспиншаль, граф Гуго, живший во время Франциска I, поступил на службу в войска Карла I. Этот сеньор был очень храбрый, но еще более страстный человек. Когда маркиз Пескьера, после битвы при Равенне, был взят в плен, он вздумал соблазнить его жену, славную Викторию Колонна. Просьбы и соблазны не подействовали на мужественную женщину; граф просто насильно увез ее. Его преследовали и догнали в Неаполе. Тут он защищался один против целой шайки сбиров, посланных маркизом Пескьерой; один отбивался от тридцати человек, пока выстрел из ружья не повалил мертвым графа Гуго.
Граф Стефан, дед нынешнего владельца Каспара д'Эспиншаля, носил звание маршала савойского дворянства. Он осаждал замок Брив, где укрывалась его жена, спасавшаяся от страшной ревности своего мужа. При осаде его облили кипящим маслом. После нескольких дней страшных мук он отдал душу Богу.
