— Что теперь будет с нами, Дерфель? — спросила она.
— Не знаю.
— Мерлин придет?
— Надеюсь, — сказал я. — Или явится Артур.
Мы уже вышли из лесу, когда вдруг на опушку выскочил олень.
— Ложитесь! — прошипел охотник, и все рухнули в траву. Из-за деревьев выехал вспугнувший оленя всадник. Он был так близко, что я смог разглядеть маску лисы на его круглом щите. У него были длинное копье и рог, в который он затрубил. Вдалеке послышался ответный звук рога. И наступила тишина.
Текли долгие минуты. У речки над пастбищем жужжали пчелы. Мы затаились, не отрывая глаз от стены деревьев перед опушкой и опасаясь увидеть новых всадников. Но никто не появился, и проводник прошептал, что надо ползти к речке, перейти ее вброд и добраться до зарослей на том берегу. Мы ползли долго и трудно. Особенно мучительно было Моргане с ее изуродованной левой ногой.
К середине дня мы пересекли другую, более широкую и глубокую реку, где мне было почти по грудь. Я старательно оберегал от воды свой меч. Это был прекрасный клинок, выкованный прославленными кузнецами Гвента. Рукоять была вырезана из яблони, с круглой, как шар, головкой эфеса.
Другой берег реки продолжался просторным пастбищем. Едва мы пересекли его и вошли в лес, как я услышал позади глухой стук копыт. Послав сигнал вперед, я сжал в руках меч, а тяжелое копье отдал подошедшему Гвилиддину. Он прислушался к звуку шагов и удовлетворенно кивнул сам себе.
— Их только двое, — спокойно сказал Гвилиддин. — Они спешились. Я займусь первым, а ты удерживай второго, пока я не расправлюсь со своим. Ложись! — вдруг приказал он свистящим шепотом. — Прячься!
Я припал к земле, охваченный внезапно нахлынувшим страхом. Ладони мои взмокли, правая нога дергалась, во рту пересохло, к горлу подступила тошнота. Хьюэл преподал мне уроки боя, но я никогда еще не встречался с человеком, готовым убить меня.
— Спокойствие, мальчик, спокойствие, — тихо сказал Гвилиддин. Он бился рядом с Утером, он стоял лицом к лицу с саксами, а теперь на родной земле с длинным копьем в жилистой руке, широко расставив ноги, он с полуусмешкой ждал приближения врага. — Это месть за моего ребенка, — мрачно добавил Гвилиддин. — Боги на нашей стороне.
Я съежился за кустами ежевики. Мое укромное место было безопаснее, чем почти открытое пространство под деревом, где стоял Гвилиддин. И все же я почувствовал себя выставленным напоказ, когда оба наших преследователя вынырнули из чащи всего в дюжине шагов от нас.
Это были два молодых копьеносца с кожаными нагрудными пластинами и в длинных плащах из грубой красновато-коричневой материи. Их заплетенные в косички длинные бороды падали на грудь, темные волосы были стянуты на затылке кожаными ремешками. Лицо ближайшего ко мне мужчины было испещрено боевыми шрамами, рот полуоткрыт, виднелись ощеренные желтые зубы. Меня обуяло непреодолимое желание умчаться подальше, но на левой ладони засвербил, запульсировал играм, оставленный Нимуэ, и это теплое биение неожиданно прибавило мне смелости.
— Мы слышали оленя, — сказал второй мужчина.
— Мы слышали плач младенца, — возразил первый.
— Ублюдки исчезли, — откликнулся его товарищ.
Я все время повторял про себя имя Бела, моля бога сделать меня мужчиной. Лес вокруг нас дышал мирным теплом. Враги были уже в шести шагах, когда Гвилиддин выпрыгнул из своего укрытия и с воинственным кличем ринулся вперед.
Я побежал следом, и внезапно страх сменился впервые ощущаемой, богом данной бешеной радостью боя. Пусть Господь и Его ангелы простят меня, но в тот день я познал счастье битвы и долго еще потом с такой же страстью желал ощутить ее снова, как томимый жаждой путник, мечтающий о глотке воды.
Не успел я опомниться, как один из силуров уже корчился на земле, а Гвилиддин вколачивал острый наконечник копья сквозь кожаные латы в его грудь. Второй воин напрягся, выставив вперед копье. Я прыгнул на него и, уклонившись от блестевшего на солнце острия, ударом клинка сшиб копье, едва коснувшееся моего правого бока.
«Крепче держи запястье, мальчик», — словно бы услышал я голос Хьюэла и, выкрикнув его имя, с силой опустил меч на шею силура. Стальное лезвие легко углубилось в тело врага, как топор в труху гнилого дерева. Я вырвал меч и ударил во второй раз. Кровь забулькала в горле умирающего и полилась по его груди. Он медленно и тяжело опустился на покрытую опавшей листвой землю.
Я стоял рядом, дрожа и еле сдерживая подступавшие рыдания. Высоко в листве пронзительно закричала птица. Я не мог двинуться. Тут плечи мои охватила сильная рука Гвилиддина, и слезы хлынули у меня из глаз.
— Ты хороший парень, Дерфель, — сказал Гвилиддин, и я приник к нему, как ребенок к отцу. — Все хорошо, — повторял он снова и снова. — Отлично сработано, мальчик. — Он гладил меня, пока не унялась моя дрожь и не высохли слезы. — Теперь идем.
Я еще содрогался от недавних рыданий, от ужасной мысли, что убил человека. Вдруг я понял, что в смертельной схватке защитил короля — и бредовая радость охватила меня.
— Вы наделали столько шума, что вскоре все силуры явятся сюда и будут наступать нам на пятки, — прорычала Моргана. — Идем! Двигайтесь быстрее!
Нимуэ отнеслась к моей победе с видимым равнодушием. Зато Линет жаждала услышать каждую подробность, и я, рассказывая, преувеличивал и силу врага, и свою храбрость, а восхищенные восклицания и испуганные вздохи Линет толкали меня на еще большее хвастовство. Ее рука оказалась в моей. Я не отрываясь глядел в ее большие темные глаза и поражался, почему никогда по-настоящему не замечал, как она красива. Мы шли весь долгий день, пока наконец не свернули в сторону холмов, на которых, как неподвижный страж, высился Кар Кадарн.
Еще через час мы стояли на опушке леса у подножия холма. Солнце висело высоко в небе, и его нежный свет обливал западные крепостные валы Кар Кадарна. Ни одного стражника не было на стенах крепости, ни единого дымка не поднималось над крышами скрытого за валами поселка. Мирная тишина подтолкнула Моргану к решению пересечь открытое пространство и взобраться по западной тропе к королевской крепости.
Мы вышли на пастбище, и перед нами вытянулись длинные тени. Нимуэ, которая до сих пор, казалось, была отрешенной от всего, скинула башмаки и пошла босой. Над нашими головами медленно плыл ястреб; испуганный шумом, откуда-то стремительно выскочил заяц и ошалело понесся, скрываясь в высокой траве. Цель была уже близка, и люди повеселели. Мы преодолели все и принесли Мордреда к месту его рождения — на королевский холм Думнонии. Но не успели мы пройти и половины пути к спасительному убежищу, как за нашими спинами появился враг — военный отряд Гундлеуса.
