Лейв двинулся к помосту, но его остановил Ульв.
– Брат, добавь мне две марки, чтобы купить ту красавицу. Я полюбил ее с первого взгляда и должен немедленно на ней жениться.
В голове у Лейва помутилось, он застыл на месте, как вкопанный. Судьба наносила ему много тяжелых ударов, но ни один из них не мог сравниться с этим. Пришло время испытания его братской клятвы, ведь он желал шетлендскую девушку для себя. Больше всего на свете хотел Лейв взять Норну в жены и всегда быть с ней, но теперь, когда он узнал, что Ульв полюбил ее, ему не на что было больше надеяться. Побратим пошел на жертвы и отправился с ним в дальнее путешествие, не сулящее выгод. К тому же, Ульв отдал все свое серебро, чтобы закупить все необходимое для двенадцатимесячного плавания. И не он ли клялся помогать во всем брату, ставить счастье и благополучие выше своего собственного? Ему придется скрыть любовь к Норне и выкупить ее для Ульва.
Улыбнувшись через силу, Лейв отвязал от пояса кошелек с серебром, который дал ему отец перед отплытием из Гренландии, и отдал Ульву.
Тем временем Орм из Анарстапи и Свонлауга, жена богача Скава Плоский Нос, торговавшего на побережье, боролись между собой за благородную пленницу.
Орм, который занимался разведением породистых кобылиц, поднял ставку с пяти с половиной до шести марок.
Толстой и высокомерной матроне хотелось, чтобы ее дочь нянчила и воспитывала в новой вере христианка. Эта вера так быстро распространялась на острове, что каждый считал своим долгом знать о ней хоть немного, чтобы не прослыть невеждой. Свонлауга предложила Колскеггу шесть с половиной марок, но он продолжал настаивать на семи.
– Никакая женщина не стоит таких денег, – фыркнул Орм.
Сердитый взгляд сделал лицо Колскегга еще уродливей.
– Девушка – лакомый кусочек, который еще никто не пробовал, говорю вам! Честная девушка.
– Держишь нас за дураков? – выкрикнул кто-то из мужчин. – Честная девушка? Это после пяти-то ночей с тобой на корабле?!
– Если вы мне не верите, то вы болваны! – зарычал грубиян и, внезапно разорвав посередине лиф платья Норны, обнажил ее грудь девственной чистоты, а чтобы она не прикрывалась, держал ее за руки. – Убедились?!
Толпа притихла, пока все мужчины с чувством благоговейного трепета перед ее красотой не согласились с ним.
– Верно, – пустился в объяснения Колскегг, – она плыла на «Кусающем Ветер», но когда мы уходили с Шетлендских островов, Эрик Рыжий обругал нас за то, что насмехаемся над нежным сердцем Лейва. «Теперь слушайте меня, вы, пьяные тролли, – кричал он, – я разрешил вам оставить при себе пленниц, но ни одну из них вы и пальцем не тронете на корабле. Сможете забрать их себе или продать с остальной добычей в Исландии. Во время плавания никто не должен их трогать!»
– Верно, так все и было, – пробасил один из дружинников Эрика.
И поскольку приказ Эрика разлучил даже Скаллаглюма с полюбившей его пленницей, скальд сказал со вздохом:
– Увы, даже в самой мягкой постели можно обнаружить соломинку.
Норна еще выше вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на торгующихся. Глаза ее оставались сухими, но на застывшем лице четко читались следы перенесенного горя, бессонных ночей и морской болезни. Неужели мало этим язычникам-мучителям, что они убили любимого брата, разграбили дом и унизили отца? На корабле она старалась не поддаваться унынию и поддерживала остальных пленниц. Надменное поведение Норны с низкорожденным захватчиком дало положительные результаты – доведенный до бешенства Колскегг поклялся сбыть ее с рук, как только корабль пристанет к берегу. Поэтому она первой из пленниц была выставлена на продажу. Будучи христианкой, девушка понимала, что должна прощать викингам их жестокосердие. Мстительность исповедовали и ее, и их предки. Таков был общепринятый обычай – мучить пленников, словно рабов или кошек, и неважно, высокого они рождения или низкого. Как ни тяжело, она должна следовать примеру Белого Христа – понимать и прощать.
Норна молилась своему богу, чтобы ее купила женщина, у которой она жила бы скромно, чтобы не досталась она какому-нибудь варвару, который сделает ее своей наложницей. Когда Ульв, молодой, похожий на медведя, мужчина, предложил за нее пять марок, она знала, что он стал бы для нее добрым хозяином, и еще подумала, что со временем смогла бы обратить его в христианство. Но уж коли суждено ей пойти в рабство, то насколько счастливее была бы она, если бы ее хозяином стал сын Эрика! Почему Лейв не забрал ее с корабля отца? Почему не пришел на аукцион? Норна была уверена в любви молодого викинга и, если б он принял крещение и она смогла бы ответить ему взаимностью. Но вместо него здесь оказался Ульв, вон он пробирается в толпе, держа высоко тяжелый мешочек с серебром.
Следуя за Ульвом на расстоянии, Лейв увидел, как охотник на моржей обнажил грудь Норны, и содрогнулся. Им овладело бешеное желание стащить мерзавца с помоста и бить его до крови. Но Лейв понимал, что этот обезьяноподобный грубиян в отместку может отказаться от продажи девушки. В сильном раздражении, сдержав ярость, он оставался незамеченным в толпе.
Свонлауга тоже увидела Ульва, который пробирался к помосту. Она торопливо повернулась к Колскеггу и крикнула:
– Вот тебе семь марок! Я забираю дочь ярла.
Колскегг с радостью обменял девушку на серебро.
– Подожди! Я даю тебе восемь марок, – издали крикнул Ульв. – Я дам тебе даже десять!
Колскегг понял, что поторопился заключить сделку, и лицо у него уныло вытянулось.
– Ты опоздал, – сказал он и кивнул в сторону новой владелицы Норны.
Взволнованный Ульв бросился к матроне.
– Сколько вы хотите за девушку, Свонлауга?
– Я не расстанусь с ней. – Схватив Норну за руку, она стащила дочь ярла с помоста.
Выбравшись из толчеи, Ульв догнал их.
– Но я дам тебе двенадцать, пятнадцать марок, – умолял он, не обращая внимания на ухмылки окружающих. – Я хочу сделать ее своей женой!
– А я хочу сделать ее своей служанкой, – отрезала Свонлауга, продолжая идти к усадьбе, расположенной неподалеку. – У меня и так больше серебра, чем я могу истратить. А хорошую помощницу в дом найти трудно.
Ульв шел рядом с ними, пока все трое не подошли к дому Скава, низкому строению, покрытому дерном. Хотя Норна улыбнулась юноше, он не приблизился, чтобы взять ее за руку. Дверь захлопнулась у Ульва перед носом. Делать было нечего, и в подавленном настроении он повернул обратно.
Тем временем Лейв добрел до ворот в стене, огораживающей усадьбу Скава, и остановился, погруженный в свои мысли. К нему подошла Гудрид, огорченная, что он так неожиданно пренебрег ею.
