— Уж не хочешь ли ты, женщина, вести нас в ту свою деревню на суд твоих подданных? — спросил Лопес, когда на голову его и вакера надели какие-то кожаные колпаки шерстью наружу.
— Да нет, испанец. Хотя отвечать вам когда-то придется за всё… Всему свой час. Суда земного и Божьего каждый дождётся. А глаза вам завязали, чтобы вы не видели, куда мы отсюда пойдём.
Алёна взмахом руки приказала воинам перейти через дорогу и идти в противную сторону.
— А что толку, что мы не увидим или увидим, куда вы уйдёте. В такой траве разве найдёшь следы ваши.
— Бережёного Бог бережёт… Мы знаем, что у вас есть свои следопыты. Знаем и то, с какими нашими врагами из здешних племён вы дружите. Но сразу хочу тебе сказать, испанец, чтобы вы не пытались нас искать. От этого хуже будет только вам.
Все эти слова Алёна говорила Лопесу, пока её воины не остановились по знаку вождя у одной из стоящих недалеко от дороги сосны-чаги и повелела снять колпаки с голов пленников.
— Вот теперь мы тут и поговорим ещё немного, испанец. Садись, — предложила Алёна и первая села, прислоняясь к стволу сосны.
— Почему ты меня зовёшь только испанцем? Я лейтенант Лопес, Альберто Лопес — моё полное имя.
— Хоть ты и офицер, но много будет чести, чтобы я — вождь племени макома называла тебя по имени. Ужели знакомство со мной ближе иметь хочешь? — засмеялась Алёна.
— А почему бы и нет? — серьезно сказал Лопес. — ты женщина красивая, да к тому же белая, а я, как видишь, тоже белый.
— На вид-то ты белый, но душа у тебя чёрная, испанец. А посмотри на моих мужчин, — и Алёна повела рукой в сторону стоявших рядом воинов. — Они темнее телом, но души их светлые и чистые, ибо живут они на своей земле, которую им Бог даровал.
— Это земля испанской короны, мы ею владеем.
— Была бы ваша, ежели дарована, али куплена. Но земля эта вами захвачена. Вы прошли по этой земле с мечом и огнём, а называете себя христианами. Разве не так?
— Да, мы — христине, — кивнул Лопес.
— Но как можно называть себя христианами, а Божии заповеди нарушать? «Не убий», а вы убиваете, кого хотите. «Не укради», а вы крадете и землю и людей. «Не прелюбодействуй», а вы насилуете жён и девушек местных.
— Кто ты, женщина?! — опять воскликнул Лопес.
— Обо мне тебе всё сказано. Зачем повторять.
— Так что же ты хочешь от меня?
— Я тебя уже спрашивала… Помнишь ли ты последний ваш набег на деревню макома?
— Конечно, помню. Тогда я впервые там тебя увидел. Ты убила троих наших солдат.
— Мы защищались, а вы напали на мирных и безоружных людей. Зачем?
— Нам нужны были работники на плантациях.
— Так работайте сами на ваших полях.
— У нас нет столько людей.
— Тогда берите тех, кто пойдёт к вам доброй волей.
— Таких почти нет. Они все быстро разбегаются.
— Для вольных индейцев работа у вас тяжела, да ещё под надзором солдат. Это труд рабов, а не вольных людей, коими они родились. А вы их даже на ночь запираете в сараи, как скот. Не так ли?
— Это делается для того, чтобы они не убежали.
— Из форта с его высокими стенами или через ворота, где стоят караульные солдаты? Ты нам сказки не рассказывай, испанец. Всё это вы делаете потому, что индейцев вы за людей не считаете. Вот почему мы говорим с тобой на разных языках.
— Но разве я один виноват в том, в чём ты сейчас нас обвиняешь?
— Конечно, не один. Ты виноват вместе со всеми… Нам с тобой никогда не сговориться. А по сему ты пойдёшь сейчас в крепость и передашь своему коменданту, что если ваши набеги на нас или другие племена будут продолжаться, то мы объявим вам войну. И тогда посмотрим — чья возьмёт. Уразумел, испанец? Ясно сказала?
— Ясно, — согласился Лопес. — Чего тут не понять.
— Тогда ступай домой и помни о том, что я тебе говорила, — сказала Алёна, поднимаясь с земли.
Она приказала своим воинам отвести испанцев на дорогу и развязать им руки, а когда Лопеса собирались уводить, подошла к нему.
— Ещё одну истину помни, испанец: «Пришедший с мечом, да от меча и погибнет». Помни.
Лейтенант Лопес ничего не ответил на эти слова Алёны и они с вакером, окружённые воинами макома, пошли к дороге.
Ещё было светло, когда Лопес постучался в ворота форта, а когда караульный отворил пешеходную калитку, лейтенант почти бегом бросился к дому коменданта.
Капитан Муньос ужинал и совсем не ожидал вот сейчас увидеть своего пропавшего офицера, а когда Лопес распахнул двери и Муньос увидел его на пороге, то капитан, радостно воскликнув, вскочил из-за стола и подбежал к лейтенанту.
— Наконец-то, Лопес!.. Ты здоров? Не ранен?
— Нет, господин капитан, я… — начал было говорить лейтенант, но комендант остановил его.
— Ничего не говори, Лопес. Давай сразу за стол, вот тебе стакан вина. Да что там вина, вот тебе стакан рому. Выпей, а потом говорить будем.
Лейтенант Лопес благодарно глянул на коменданта, сел за стол, залпом выпил предложенный ему стакан крепкого рома, потом, шумно и устало вздохнув, вымолвил:
— Я готов…
— Ну и хорошо, Альберто. Хорошо, что ты жив и здоров. А то, что с вами случилось, я знаю. Мне доложил Альварес. Значит, ты встретил опять ту самую белую женщину из племени макома.
— Так точно, господин капитан. Но она оказалась вождём этого племени.
— Меня это особенно поразило в рассказе твоего сержанта.
— И тем не менее — это правда. Теперь я в этом убедился сам.
— Но откуда она там у диких появилась? Вот в чём загадка.
— Не знаю, господин капитан, но макома её боготворят и говорят, что она им дана самим богом океана, что она вышла к ним из морской воды после бури. Интересно, что женщина это тоже подтвердила.
— Ну, это сказки диких индейцев, которые верят в духов своих предков и богов. Мы-то не дураки, чтобы в это поверить. Нет, Лопес, здесь что-то другое.
— Наверняка так, господин капитан. Я сам думал об этом, но ничего в голову не идёт, а она сама не говорит, хотя и спрашивал.
— А почему эта белая девка-вождь тебя оставила, а других отпустила. И никого из вас дикие не убили. Почему?
— Сказала, что макома мирные люди и никого, особенно пленных, они не убивают. Хотя некоторые из её воинов предлагали расправиться с нами. Но она не разрешила.
— А я уже собрался идти к тебе на выручку.
— Вот тогда она могла с нами расправиться.
Стакан рома подействовал на Лопеса успокаивающе, напряжение внутри его спало и он поведал коменданту весь разговор с вождем племени макома. Когда же дошёл до того места разговора, где хотел узнать её имя и сказал своё, то Муньос перебил его:
