— Вы за это сильно поплатитесь, — наконец сказал сотник неуверенно.
— Молчать! — крикнул Беспойск и поднял пистолет.
Беспойска в это время трудно было узнать. Из несчастного ссыльного и учителя камчатской школы он превратился в грозного командира. Таким никогда я его раньше не видал.
— Ваши угрозы сейчас смешны, — продолжал он, вынимая из-за пояса и второй пистолет. — Если вы хотите продлить свою жизнь, вам придётся выполнить мои приказания. Мы хотим избежать кровопролития. Зовите сюда ваших казаков по одному. А мы их свяжем и отправим в подвал вместе с вами.
Черных только мотнул головой и пробурчал:
— Ладно.
Его подвели к двери. Беспойск поднял на пистолете курок, дверь открыли.
— Потапов! — крикнул сотник невесело.
От группы казаков отделился один и побежал к двери.
Как только он вошёл в избу, его обезоружили и связали. Таким же образом связали остальных. Все они входили в избу, не подозревая беды. Думали, должно быть, что ссыльные подносят водку.
Связанных казаков и сотника перетащили в нашу кузню и уложили на полу.
Около них сел охотник с ружьём и начал уговаривать их ехать с нами на Тапробану.
Теперь можно было считать, что первая победа нами одержана. Второго нападения мы ждали не скоро. Никто не видел, как мы управились с казаками. А в крепости не могли сразу догадаться, что начался бой не на жизнь, а на смерть. Мы все опять собрались в избу Хрущёва, а караульных послали почти к самому Большерецку. Теперь о всяком приближении неприятеля мы могли знать заранее.
Однако до наступления сумерек крепость молчала. Только часов в восемь вечера от Большерецка прибежал Кузнецов и сообщил, что из крепости идёт человек тридцать солдат и даже тянут с собой пушку.
Беспойск сейчас же приказал нам выступать к первым постройкам посёлка и разместиться за ними. А отряд Винбланда был направлен в обход.
Нам недолго пришлось сидеть в нашей засаде. Скоро мы услышали топот ног и разговоры. Я узнал голос сержанта Лемзакова:
— Поляка я собственноручно пороть буду… Не люблю я его.
Только он успел это сказать, Беспойск скомандовал:
— Огонь!
И мы все сразу выстрелили.
Раздались крики, и солдаты побежали назад по дороге. Пушка была брошена. Мы живо овладели ею, то есть, попросту говоря, ухватились за верёвки, которые были к ней привязаны. В это время мы услышали второй залп. Это стрелял отряд Винбланда. Залп этот никого не уложил, но оказал нам большую услугу: солдаты свернули с дороги и побежали в лес.
— Теперь путь на Тапробану лежит через крепость! — закричал Беспойск. — Раздумывать некогда. Вперёд!
Никаких возражений на это не последовало: всем уже хотелось драться до конца. И вот мы, прихватив с собой пушку, двинулись на крепость.
Мы зашагали в темноте по холодной дороге, и ветер дул нам в спину. Разговоров почти не было. Все чувствовали, что на этой дороге должна решиться наша судьба.
Недалеко от крепости к нам присоединился Винбланд со своим отрядом. На некоторое время мы задержались, чтобы зарядить пушку. Заряжал её Батурин: всыпал в жерло две фляжки с порохом и целый мешочек круглых пуль. Здесь же решено было в темноте приблизиться к крепости, выпалить из пушки в ворота, ворваться внутрь, взять в плен Нилова и обезоружить солдат. По нашим подсчётам, в крепости должно было быть не больше тридцати человек.
Мы подошли к самым воротам, и нас даже никто не окликнул. Это было удивительно; мы думали, что в крепости всё готово к обороне. Панов постучал в ворота прикладом.
— Ты, Лемзаков? — спросил часовой.
— Мы, — ответил Панов, не задумываясь.
— Привели бунтовщиков?
— Привели.
— А зачем палили? Для острастки?
— Для острастки.
Солдат в темноте принял нас за своих. Ему, очевидно, и в голову не пришло, что ссыльные могли так быстро справиться с отрядом и захватить пушку. Неужели откроет ворота?
Не веря такой удаче, мы стояли, затаив дыхание. В полной тишине мы услыхали, как засов отодвигается. Медленно открылась одна половина ворот. Нам только этого и нужно было. Мы бросили пушку на дороге и ворвались в крепость.
На дворе было темно. Только светились окна комендантского дома. Охотники и ссыльные ворвались в казармы и перевязали солдат, которые от неожиданности слабо сопротивлялись. Несколько человек выломали дверь в подвал, где сидели матросы с «Елизаветы». Матросы присоединились к нам. В это время начали стрелять из караулки от ворот. Должно быть, это проснулся караул. Наши отвечали страшной пальбой. Я слышал, как отец закричал:
— Ребята, бери их в штыки! Порох беречь надо…
И побежал к караулке. За ним бросились матросы. Сам я в это время вместе с Беспойском и Пановым был у комендантского дома. Мы долго стучали в двери, но они были крепко заперты, и никто не открывал их. Очевидно, Нилов готовился к обороне. Свет в доме погас.
Беспойск прошёл вдоль дома, заглядывая в окна. Потом вдруг взял у меня ружьё и хватил два раза прикладом по раме так, что переплёты и слюда упали внутрь. Отдал мне ружьё обратно и полез в тёмное отверстие.
— Надо Нилова арестовать, — сказал он, повернувшись.
И прыгнул в дом.
Я хотел лезть за ним, но Панов удержал меня:
— Нилов нас перестреляет поодиночке… Надо дверь выломать.
В этот момент в доме раздался пистолетный выстрел. Мы не знали, кто стрелял — Беспойск или комендант. Панов быстро снял с пояса фляжку с порохом, положил её под дверь, отошёл, выпалил в фляжку из пистолета. Сейчас же раздался взрыв, и дверь треснула. Панов затоптал огонь, вышиб дверь ногой, и мы вместе с ним ворвались в дом.
Через тёмную прихожую мы прошли в комнату, где Нилов пил чай на Новый год. Панов высек огонь, схватил со стола несколько бумаг, зажёг их, и комната осветилась. В ней никого не было. Мы бросились дальше, в спальню Нилова, откуда слышались удары и хрип.
В спальне при свете горящих бумаг мы увидели, что Нилов повалил Беспойска на пол и душит его. Беспойск уже хрипел. Недолго думая Панов вытащил из-за пояса второй пистолет и выпалил в затылок Нилову. Тот тяжело рухнул на Беспойска.
С большим трудом мы вытащили Беспойска из-под коменданта. Поляк был едва жив. Рука у него была прострелена у локтя, куртка залита кровью. И шея вся была покрыта ссадинами от комендантских ногтей.
Панов зажёг догорающей бумагой свечку, и мы положили Беспойска на кровать.
— Беги за Медером! — приказал Панов.
Я выскочил во двор и огляделся. Никаких сомнений не могло быть в том, что победа осталась за нами. Караулка была взята. Охотники с ружьями обыскали все помещения, вытаскивали последних солдат, попрятавшихся по углам. Другие в это время подбирали раненых и несли в комендантский дом. В числе раненых был мой отец.
