– Не надо продавать! – почти испуганно попросила Эвелин.
– Нет, разумеется, – я поспешил завершить свою мысль. – Деньги – всего лишь временные слуги, готовые завтра уйти служить кому-то другому. А такой вот предмет – он будет всегда.
В этот момент отворилась входная дверь, и на порог ступили бывшие рабы Слика.
– Можно нам войти, мистер Том? – вежливо спросил Пит.
– Входите конечно! – я приветственно поднял вверх руку.
– Мистер Том, – снова сказал Пит, когда притихшие малыши переместились в помещение залы. – Можно нам увидеть посуду, за которую Дэйл оторвёт голову, если что-нибудь пропадёт?
Я рассмеялся.
– Конечно, смотрите! Можете даже потрогать. Омелия и Грэта сейчас станут мыть, а вы чистое относите и ставьте на стол.
Омелия, Грэта, а также присоединившиеся к ним Ксанфия и Файна стали сноровисто готовить мыло и воду.
Через минуту муравьиная цепочка, протянувшаяся от временной кухни до стола, азартно перемещала золотую листву в мыльный чан и обратно на стол.
Когда волшебная работа была закончена, я вдруг почувствовал сладкий укол в своём сердце.
– Тай! – сказал я. – За свою недолгую жизнь я успел узнать, что такое сокровища, и привыкнуть к ним, и сделаться почти равнодушным. Но сейчас горящие глаза этих мальчишек зажгли и меня. Давай поскорее отправимся в цейхгауз и посмотрим, что там закопано ещё у стены!
– Го-го!! Вперёд! Скорее! – заорал и подпрыгнул Чарли.
Пит быстро взглянул на него и приглушённо, но с нажимом сказал:
– А не заклеить ли вам рот, мистер Нойс? Жидким тестом?
– Горьким, солёным и очень противным! – хихикнула Файна.
Чарли, скривившись, смолчал. А Пит обратился ко мне:
– Позвольте выразить вам, мистер Том, что мы все были бы счастливы оказать вам лично, и вашей ищейке по золоту усердную помощь в раскопках и поднятии тяжестей.
Едва сдерживая порыв расхохотаться, я взглянул на ищейку по золоту и спросил:
– Нам, кажется, должна понадобиться помощь?
Тай кивнул.
– Пит, – сказал я. – Раздели своих на четвёрки. Первая четвёрка получит два заступа и две лопаты. Четвёрки меняются каждые пять минут. Ну, чтобы все могли поучаствовать.
Маленькая азартная толпа тотчас облепила Пита, и он, указывая пальцем, назначил:
– Чарли, Гобо, Баллин и Пенс. Первая четвёрка.
Тройка плутов быстро отошла в сторону, и с ними неуверенно шагнул худой, долговязый мальчишка с лицом потерянным и виноватым.
– Я, Шышок, Брюс и Бубен – вторая четвёрка, – продолжил Пит. – Дальше Джеймс, Тёха…
В этот миг кто-то потянул меня за рукав. Я посмотрел в поднятое ко мне личико Ксанфии.
– А девочкам можно? – неуверенно спросила она.
– Было бы неразумным пропустить такое событие! – воскликнул я. – Все пойдут, и дамы тоже, надеюсь.
Эвелин улыбнулась:
– Да, мы желали бы посмотреть.
– Тай! – скомандовал я. – Веди нас.
Спустя пять минут мы были в среднем цейхгаузе.
Честное слово, я бы тысячу раз прошёл мимо и ничего не заподозрил. А вот после объяснения «ищейки по золоту» картина стала отчётливой и понятной. Действительно, четырёхугольная линза, лёгкое углубленье в земле. До мурашек на коже пришла уверенность: под ним закопан сундук.
С лихорадочным блеском в глазах, раскрасневшиеся, два пигмейчика, малыш Чарли и карлик Баллин ударили заступами. В холодный воздух из их ртов вылетали клубочки пара. Покатились к их ногам комья мягкой земли, и угрюмый, с лиловыми щеками горбун Гобо и долговязый Пенс торопливо приняли эти комья в лопаты.
Прибежал Носатый и, жестом дав понять, что Дэйла благополучно отправил, азартно спросил:
– Ещё сундук?
Привалившись к моему плечу, он жарко дышал мне в шею. Раздражение быстро пленило меня, и я, каюсь, это плененье позволил. Едва сдерживая резкое слово, я терпел это маленькое, это невыносименькое безчинство, лихорадочно перебирая мысли – как побеспощадней, но не роняя достоинства, поставить на место зарвавшегося слугу. Послать его перекладывать сложенные мальчишками камни? Наковырять и привезти пару бочек угля из шахты? Воды наносить в кухню из ручья чайной ложкой?
И тут неожиданно для себя самого я едва не расхохотался. Закашлявшись от смеха, я молча сказал: «Ну и дурачок же ты, Томас. Нашёл из-за чего изводиться!»
Повернулся к Носатому, одной рукой обнял его и негромко сказал:
– Пошли в дом.
И мы зашагали обратно, в каминный зал, и Носатый послушно и радостно шёл рядом, и как не бывало никакого на него раздражения.
– Принесём два стула, – пояснил я ему, – и скамью для девочек. Копать-то не меньше, чем полчаса.
– Не два, а три стула? – вопросительно поправил меня Носатый.
– Почему три?
– Ну как же. Две дамы и вы, мистер Том.
– Пусть будет три.
Не прошло и десяти минут, а я и мой матрос принесли скамью и три стула, и девчоночки, нежноголосые милые птички, поспешно устроились на ней, Ксанфию посадив в центре, и дамы присели на стулья, отчего я получил тёплый, родственный взгляд от Власты, и такой же – от Эвелин, а потом дамы так же взглянули друг на друга, и, улыбаясь, как маленькие, взялись за руки.
Запалённые, стирая с лиц обильные капли пота, Чарли и Баллин отдали Питу и Брюсу тяжёлые заступы. Пенс и Гобо также передали лопаты, и дело продолжилось.
Тай изредка делал шаг к краю вполне обозначившейся ямы и молча указывал, где стесать или углубиться.
Первый запал ушёл, и мальчишки, отбрасывая с мокрых лиц мокрые волосы, тяжело дыша, копали всё медленней. Я выжидательно посмотрел на Тая, и чуткий, словно змея, желтолицый японец, тут же поднял голову и молча посмотрел на меня. Посмотрел, потом кивнул и, отстранив мальчишек от ямы, взял лопату и спрыгнул вниз. Я тоже взял лопату и, подойдя, стал сверху, отвесными ударами стёсывать землю со стен. Коренастый, коротконогий японец, словно машина, точными, размеренными движениями выбрасывал наверх полные лопаты чёрной земли.
И вот, когда над кромкою ямы остались лишь его голова и плечи, в воздухе ударил заставивший вздрогнуть всех звук. Лопата Тая отчётливо лязгнула о железо.
Звук царапнул мне мозг. В колени и локти хлынула алая, медленная истома. Тай поднял голову, повернул влево-вправо безстрастное, узкоглазое своё лицо и, добавляя мощи охватившему всех восторгу, ещё раз с силой ударил лезвием о невидимое железо.
На всех лицах у нас плясало нескрываемое возбуждение, и наверное уж оно присутствовало и в груди моего золотого японца, но с равнодушным, отрешённым лицом он снова поднял лопату и снова ударил. На этот раз лезвие гулко ударило в дерево.
– Гроб! – испуганно выкрикнул Чарли.
Грэта, тоненько взвизгнув, сползла с лавки и принялась было прятаться, но Омелия удержала её, приговаривая:
