— Я бы отступил к излучине реки и разбил там лагерь, — подсказал Орест.
— Но это же безумие, — возмутился Труан, один из самых влиятельных готских вождей. — Если мы потерпим поражение — нам даже уйти будет некуда.
— Значит, мы должны победить, — криво усмехнулся Тудор. — Наша проигрышная позиция станет большим соблазном для Ярого. Вопрос в другом — успеют ли подойти к началу битвы легионы Майорина?
— Во всяком случае, я сделаю все от меня зависящее, чтобы успели, — заверил готских вождей Орест. — Но и вы не торопитесь занимать невыгодную позицию. Сделайте вид, что отступаете лишь под давлением свевов. Пусть думают, что это именно они загнали вас в ловушку.
Недавнее падение с лошади не прошло, к сожалению, бесследно для Ореста, у комита сильно болела поясница. Тем не менее он всю ночь не слезал с седла, лишь изредка давая роздых лошадям. Кроме светлейшего Первики Ореста сопровождали еще пятьдесят клибонариев, свита не бог весть какая, но все же достаточная, чтобы отбиться от случайного наскока. Легионы Майорина находились в тридцати милях от излучины реки, выбранной Тудором для предстоящего сражения. Чтобы достичь реки ускоренным маршем, им требовалось менее суток. Однако Майорин категорически отказывался вводить в бой уставших легионеров. Это могло привести к краху всего начинания.
— А что будет, если свевы одолеют готов? — спросил недовольный его упрямством Орест. — В этом случае твой испанский поход закончится великим срамом.
— Тудору следует переправиться через реку и соединиться со мной, — стоял на своем префект.
— Свевы разобьют его на переправе, — поморщился Орест, с трудом стоявший на ногах. — Надо решаться, сиятельный Майорин. Или сейчас, или никогда!
— Хорошо, — недовольно буркнул префект. — Я дам тебе клибонариев. Но помни, комит, отвечать за поражение ты будешь собственной головой.
Мелочность Майорина, проявленная практически на виду у неприятеля, покоробила Ореста. Похоже, этот полководец, не одержавший пока ни одной победы во славу Великого Рима, заранее завидовал чужому возможному успеху.
— Я все-таки надеюсь, что твои легионы, префект, подоспеют к началу сражения. Будет обидно, если мы упустим случай одним махом разделаться со свевами.
— Легионы — не пешки на шахматной доске, — нахмурился Майорин. — Их нельзя передвинуть одним усилием воли. Мои обозы отстали, комит. Мне даже нечем накормить людей перед битвой. И тем не менее я постараюсь вытащить готов из западни, в которую они угодили по своей и твоей глупости, высокородный Орест.
Комиту агентов ничего другого не оставалось, как удовлетвориться малым. Пять тысяч клибонариев — это все же лучше, чем ничего. Пока римские кавалеристы готовились к переходу, Орест успел не только поспать несколько часов, но и поговорить с Либием Севером, находившимся в свите Майорина. Комита агентов не на шутку встревожило поведение префекта, изменившего свое отношение к высокородному Оресту за считаные дни.
— Римский Сенат направил к Майорину своих посланцев, — пояснил Либий. — Патрикий Скрибоний и отец Викентий, легат епископа Льва, присоединились к свите префекта три дня назад. Я случайно подслушал их разговор.
— Речь шла обо мне? — насторожился Орест.
— Викентий выразил сомнение, что твой промах при поимке патрикия Ратмира был простой случайностью. Ссылался он при этом на высокородного Дидия, видевшего твое фиаско собственными глазами.
Рассказ молодого комита не на шутку раздосадовал Ореста. Появление римских интриганов могло не только подорвать доверие Майорина к комиту агентов, но и обернуться горчайшим поражением Рима в решающей битве со свевами. На разоблачение врагов у Ореста недостало времени, он махнул рукой в сторону роскошного шатра и взгромоздился в седло. Комит клибонариев высокородный Стратегий отдал команду, и пять тысяч всадников утонули в предутреннем тумане.
Готская фаланга, дабы не допустить обходов со стороны свевов, отступила к реке. За спиной у готов был обрывистый берег, а впереди плотная масса пехотинцев-свевов, подпираемых с флангов кавалеристами. Немногочисленная готская конница, сильно поредевшая за время арьергардных боев, пыталась прикрыть хотя бы правый бок фаланги, но долго сдерживать натиск свевов она, конечно, не могла. Это понимал и рекс Тудор, расположившийся с конной дружиной за спинами своих пехотинцев, и рекс Труан, прискакавший с левого фланга с просьбой о помощи. Самым скверным в создавшейся ситуации было то, что готская фаланга не могла даже двинуться вперед, дабы опрокинуть наступающего неприятеля, ибо в этом случае кавалерия свевов легко заходила пехотинцам в тыл, с весьма печальными для последних последствиями.
— Где твои римляне! — крикнул рекс Труан, глядя на Тудора пожелтевшими от ярости глазами.
— Будут, — холодно отозвался верховный вождь готов, даже не повернув голову в сторону вопрошавшего. — Возвращайся на свое место, Труан, здесь ты мне не нужен.
Пехота свевов не смогла опрокинуть готов, на это им просто не хватило сил, зато на флангах положение складывалось хуже некуда. Конные свевы практически оттеснили готских кавалеристов от пехотинцев и теперь методически их истребляли. Фланги готов выгибались дугой, а стоящие там пехотинцы падали целыми рядами не в силах сдержать натиск закованных в броню всадников. Положение становилось просто отчаянным. Дружинники рекса заволновались, и только сам Тудор продолжал все так же невозмутимо сидеть в седле. Ловушка, приготовленная для Ярого, оборачивалась могилой для готского войска, это становилось все более очевидным. Фаланга готов подалась назад, задние ряды уже смешивались с конными дружинниками, тесня последних к обрыву.
— Прикажи фаланге расступиться! — крикнул рексу мечник Асмунд. — Уж коли погибать, так в битве.
Тудор даже бровью не повел в его сторону. Пехотинцы и справа, и слева, спасаясь от мечей озверевших свевов, прыгали на песчаную косу с обрыва, ломая при этом ноги и шеи. Кромка воды была завалена неподвижными телами. Вновь прискакал рекс Труан с ругательствами на устах и злобой в сердце.
— Где римляне? — даже не крикнул, а прохрипел он, пытаясь удержать на месте взбесившегося коня.
— Они атакуют, — невозмутимо отозвался Тудор, указывая плетью на конную лаву, катящуюся с холма.
Удар клибонариев в тыл наступающим свевам был воистину ужасным. Пехотинцы рекса Ярого практически мгновенно потеряли строй, железная стена, надвигавшаяся на готов, стала расползаться на куски, словно гнилая материя. Конные свевы попытались спасти положение, но развернуться навстречу врагу им помешала собственная пехота. В этом клубке из конских туш и человеческих тел очень трудно было выбрать верное направление для решающего удара. Но Тудор сумел отыскать цель даже в угаре кровавой битвы. Он опознал Ярого по султану, развивающемуся на шлеме, и обрушил свой меч на голову врага. Рекс свевов рыкнул разъяренным медведем и щитом отвел удар, грозящий ему смертью. От гибели Тудора спас римский клибонарий, налетевший на Ярого сбоку. Он оказался удачливее готского рекса и не только сбил шлем с головы Ярого, но и повторным ударом сумел выбросить его из седла.
