«Опоздать на пять минут и приехать в наемной карете, – подумал де Флар, – это непростительно! Мне придется рассказать посланнику о своем приключении».
Но маркизу не пришлось слишком долго восхвалять свою счастливую звезду. К нему вышел швейцар и сказал:
– Его превосходительство сильно заболел сегодня ночью и просит г-на маркиза отложить аудиенцию на завтра.
– Ах! – прошептал маркиз. – Это очень кстати. Когда де Флар выезжал из двора посольства, какой-то человек входил туда. Маркиз был в карете, а тот пешком. На пешеходе был надет длинный сюртук, застегнутый до подбородка, и все в его лице и в его костюме указывало на то, что он служит в военной службе; поношенный и побелевший по швам сюртук, побуревшая шляпа и немного стоптанные сапоги, казалось, свидетельствовали о нищете, которую тщетно стараются скрыть.
Взгляды молодого человека и маркиза встретились. Пешеход вскрикнул от удивления. Маркиз вздрогнул и не мог скрыть своей досады.
– Ба! – воскликнул пеший, сделав знак кучеру остановиться и подойдя и протягивая руку маркизу. – Это вы, Шаламбель?
Маркиз покраснел и пробормотал:
– Ах! Это вы, барон…
– Я самый, дорогой маркиз. Простите, что назвал ваше прежнее имя, но это по старой привычке. Я все забываю, что вы де Флар-Монгори.
Маркиз улыбнулся и сделал при этом гримасу.
– Да, его превосходительство должен был сегодня передать мне орденские знаки…
– Ах, совершенно верно! Я видел вашу фамилию в газетах.
– Но, – поспешил прибавить маркиз, – его превосходительство сегодня утром почувствовал себя сильно нездоровым, и благодаря этому моя аудиенция отложена.
– Вы в хороших отношениях с посланником?
– В наилучших.
– Может быть, вы можете оказать мне услугу?
– Располагайте мною…
– Хорошо, подождите, – сказал пешеход, отворяя дверцу кареты и садясь рядом с де Фларом, который не решился возразить. – Я наскоро изложу вам свое дело.
– Говорите, барон…
– Но, во-первых, куда мы едем?
– Я намеревался вернуться домой.
– Черт возьми! Вы извините меня, если я не поеду с вами: бывшая госпожа де Мор-Дье, моя мачеха, а теперь ваша законная супруга, чересчур боится меня.
– Кучер, – приказал де Флар, опустив стекло в карете, – поезжайте шагом.
Карета снова пустилась в путь.
– Какую услугу я могу оказать вам? – спросил маркиз.
– Вы можете рекомендовать меня посланнику.
– Вы желаете служить по дипломатической части?
– Нет, – возразил барон, – я желал бы снова отправиться служить за границей. Когда я спустил миллион, знаете, тот, на что понадобилось немало времени, я надел капитанские эполеты турецкой армии. Султан лишил меня своей милости, и я поспешил уехать, чтобы избегнуть веревки, которую немой приносит на красном блюде.
– А теперь вы хотели бы…
– Поступить на службу в имперскую армию, которая должна воевать с Мексикой.
– Хорошо, – сказал Шаламбель, ставший теперь маркизом де Флар-Монгори, – рассчитывайте на меня… посланник ни в чем мне не отказывает. Постараюсь сделать вас полковником.
– Спасибо.
Де Флар, которого встреча с бароном де Мор-Дье очень мало обрадовала, поспешил подать ему руку, надеясь, что после этого он оставит его одного.
– Вы счастливы, маркиз?
– Очень.
– Вы богаты, это правда?
– Слишком богат.
– Ваше честолюбие удовлетворено?..
– Даже с избытком; но не в этом мое единственное счастье. Я люблю свою жену и любим ею. У меня двое детей, которых я обожаю… И вы видите, – прибавил маркиз с самодовольством человека, которому все улыбается, – мне так везет, что сейчас только я вышел здрав и невредим из разбитой кареты, благодаря чему опоздал в посольство – непростительная ошибка с моей стороны.
– И вам сообщили, что аудиенция отложена?
– Да.
– Маркиз, – серьезно сказал барон, – вас никогда среди вашей счастливой жизни не охватывала никакая страшная мысль?
– Никогда.
– Вы верите в Бога?
– Я отчасти… скептик.
– А верите вы в возмездие как в предопределенное наказание… в случай?
– Случай – пустое слово.
– А… вот как! Однако, – спросил барон, – вы забыли прошлое?
– Почти.
– Как! Вы забыли, какой ценою купили ваше счастье? Ироническая улыбка, появившаяся на губах у барона, заставила вздрогнуть де Флара. – Вы неблагодарны, маркиз.
– Неблагодарен?
– Да.
– Почему?
– Разве вы забыли «Друзей шпаги»?
– Я пытаюсь забыть… и даю слово, что мне это удастся.
– То есть ни тень де Верна, ни маркиза де Монгори, ни барона де Рювиньи, ни даже тень бедного Гонтрана, которого д'Асти убил, чтобы послужить общему делу, не мешают вам спать?
– Но ведь не я же их убил!
– Это верно, но их убили ради вас…
– Ах вот что! – процедил маркиз. – Но я слишком счастлив, чтобы чувствовать угрызения совести.
Барон покачал головой.
– Послушайте, маркиз, знаете ли вы, сколько нас было?
– Семеро.
– Трое уже умерли.
– Трое?
– Сначала Гонтран.
– Хорошо, затем?
– Затем Гектор Лемблен.
– Как… и он умер?..
– Уже год.
– Но… как? И где?..
– В замке Рювиньи; он был убит на дуэли неизвестно кем…
– А… третий?
– Д'Асти.
– Шевалье умер?
– Полгода назад, в Бадене, тоже пораженный неизвестным лицом шпагой в горло.
Маркиз вздрогнул, и несколько капель пота выступило у него на лбу.
– Ах! – вздохнул барон, отворил дверцу кареты, протянул руку маркизу и соскочил на набережную, сказав: – Берегитесь! Дорогой мой, я начинаю верить в то, что сказано в Писании: «Поразивший мечом от меча и погибнет». Вы счастливы, маркиз, но ваш час может пробить…
– Берегитесь, – повторил он с печальной и иронической улыбкой, приведшей в ужас маркиза…
Маркиз де Флар-Монгори, или, короче, Эммануэль Шаламбель, вернулся к себе сильно встревоженный последним словом барона де Мор-Дье «Берегитесь!», прозвучавшим для него как погребальный звон по усопшему.
– Неужели он сказал правду! – пробормотал он, выходя из кареты во двор своего отеля.
Он вошел в подъезд, поднялся по широкой лестнице с чугунной резной балюстрадой и направился в покои жены. Маркиза сидела у камина и играла золотистыми локонами своих дочерей. Маркиз остановился на пороге, как бы желая отогнать от себя какое-то мрачное видение, вставшее перед ним при виде этой очаровательной картины, олицетворявшей собою счастье: степенная и спокойная мать, восседающая и окруженная смеющимися детьми. Улыбка снова появилась на его губах, и воспоминание о Мор-Дье и его мрачных предсказаниях исчезли.
Маркиза подставила ему лоб для поцелуя, а дети подбежали к нему и охватили его шею своими нежными розовыми ручками. Но маркиза де Флар-Монгори заметила бледность, разлившуюся по лицу мужа.
