меня?
Для неё я привез купленную в Италии скрипку, девочка попросила Анну обучить её игре на этом инструменте и учителя сразу же стали говорить, что она чуть ли не гений. Продавец уверял меня, что она изготовлена самим Николо Амати, знаменитым мастером 17-ого века. Не знаю правда ли это, но чисто внешне это действительно шедевр изумительного звучания. У меня здесь, в 19-ом веке, оказался идеальный музыкальный слух и я сам смог по достоинству оценить качество звучания своей покупки.
Анна приготовила мне подробный отчет о всех наших делах, но я его решил отложить на завтра. Мне не терпелось ознакомить Матвея со своим трактатом и поскорее пообщаться с друзьями детства братьями Петровыми.
Поэтому после ужина мы вчетвером проследовали в мой кабинет, а Соня осталась общаться с сестрами, надо же налаживать родственные отношения. Мои помощники попросили сразу же разрещения заняться личными делами, Иван Васильевич сразу же отправился писать письма дочерям, а Сергей Петрович после ужина ушел к себе читать большое послание своего племянника. Молодой человек последовал моему совету и приехал в Новоселово. Его там радушно приняли, ожидая нашего возвращения, он помогал Яну с управлением имением. Отправлять Сергея Петровича в Нарву я передумал, решив, что надо своим глазом на всё посмотреть.
Зайдя в кабинет, я вручил Матвею свое творение.
— Матвей Иванович, будь добр сейчас же прочитать и высказать своё мнение. А я пока пообщаюсь с господами будущими инженерами.
Матвей уединился в дальнем углу кабинета, его размеры позволяли это сделать, а Василий с Иваном наперебой стали рассказывать мне о своей жизни и учебе.
Матвей в редкую стежку курил трубку. Эта привычка у него появилась во время войны 12-ого года и делал это он всегда когда был чем-то сильно озадачен.
Вот и сейчас, прочитав моё творение, он достал свою трубку, очень плотно набил её, прикурил и начал читать еще раз. Степень плотности набивания табака то же служила еще одним критерием его озадаченности.
Похоже что я сумел господина лекаря озадачить сверх всякой меры, это стало понятно когда Матвей сделал вещь совершенно небывалую: быстро выкурив одну трубку, он тут же набил её снова и опять запыхтел как паровоз.
Как только братья ушли спать, а мне пришлось их чуть ли не силой отправлять на боковую, Матвей резко повернулся ко мне.
— Алексей, что бы такое написать, надо видеть холеру самому и не раз. Если бы я тебя не знал, то никогда бы не поверил, что это вышло из под твоего пера.
Матвей сосредоточенно и тщательно начал выбивать свою трубку. Я молча смотрел на это его священнодействие и ждал продолжения.
— Один из наших докторов недавно вернулся с Кавказа. Из его уст я уже слышал подобную историю об арабском враче, — это высказывание Матвея меня поразило, это надо же, оказывается такое было на самом деле.
Господин лекарь полистал мои записи и задумчиво тихо проговорил, почти повторив уже сказанное.
— Алексей, такое написать мог только доктор много раз видевший холеру и сам применявший то, о чем ты пишешь. У меня в голове не укладывается как и на основании чего ты пришел к таким выводам, — Матвей недоверчиво покачал головой.
— А скажи мне, господин лекарь, когда холера начнется у нас, мои рекомендации могут принести вред больным и империи? Кроме конечно рекомендации не обрабатывать колодцы.
— Нет.
— Так в чем дело? Если я не прав, то это не сработает и все. Но карантин будет по-любому, так же как и обработка колодцев. Но это самое ужасное, потому-что неизбежно будут перегибы и злоупотребления, а в итоге только ухудшение ситуации. То, что предлагаю я, позволить этого избежать. Кому поручат борьбу с холерой? Министру внутренних дел господину Закревскому, а он, я уверяя тебя, палку перегнет так, что в итоге будут перебои с продовольствием, взлетят цены, пойдут слухи, что власти специально травят колодцы и начнутся холерные бунты.
И в этот момент по округлившимся глазам Матвея я понял, что говорю не то и замолчал.
— Алексей, господин Закревский генерал-губернатор Финляндии, а управляющим Министерством внутренних дел является Ланской, Василий Сергеевич, — проговорил тихо Матвей, с испугом глядя на меня.
Вот это я попал, надо же так опростоволоситься, стоило утратить бдительность и тут же вляпался.
Но виду я не подал и постарался многозначительно ответить.
— Со дня на день Государь заменить Ланского Закревским, — что еще говорить я не знал и многозначительно замолчал.
— А почему ты решил что будет война с Турцией? — а вот этого вопроса я ждал и ответил вопросом на вопрос.
— А ты сомневаешься? Сиятельная Порта как резала греков, так и продолжает. Неужели ты думаешь Государь до бесконечности будет спокойно на это смотреть? Тем более что султан объявил себя свободным от договорённостей с нами, выслал русских подданных из своих владений и запретил русским судам вход в Босфор.
Матвей ничего не ответил и еще раз перелистал мои записи.
— А почему ты уверен, что холера скоро придет к нам?
— Матвей, я только что из Англии, англичане получают доклады из Индии, там уже началась новая эпидемия и зараза распространяется на север. Она уже наверняка в Бухаре и Хиве и вот-вот с каким-нибудь караваном будет занесена в Оренбург. Скоро холера будет в Персии и опять же вопрос времени, когда она будет занесена в наши владения на Кавказе или в ту же Астрахань.
— Мне можно это забрать?
— Конечно, это, — я сделал ударение на этом слове, — написано специально для тебя.
— А для кого ты еще написал? — последний пункт явно предназначался не для Матвея, это вообще-то была компетенция Государя.
— Надеюсь у меня будет возможность поговорить на эту тему с Александром Христофоровичем.
В том, что шеф жандармов пожелает пообщаться со мной я не сомневался, но на следующий день был оглашен Высочайший манифест о войне с Турцией, через несколько дней Закревский стал министром внутренних дел и лишь на следующий день мне доставили приглашение на вечерний чай к генералу Бенкендорфу.
Если бы не мои глобальные геополитические амбиции и планы, то уже даже при нынешнем финансовом положении мне бы все эти российские императоры и шефы жандармов были бы до лампочки. Я спокойно развернулся и уехал бы в какое-нибудь имение или на крайний случай вернулся в Лондон. Надвигающейся холеры я не боялся, так как знал что это такое плохо и как с ним бороться. Задача всего лишь держаться подальше от всяких «горячих точек» современности, типа Царства Польского.
Но мне до зарезу необходимо хотя бы нейтральное отношение властей к моим начинаниям. Реальность к сожалению такова, что иначе
