Цзян с готовностью платила за лучших девушек, оплачивала уроки музыки, которые они брали, платила за их наряды и уборку своих заведений, но платить какому-то старику за его секреты? Это было что-то новенькое.
Старый игрок в го поставил чашку на стол и встал с кресла.
— Благодарю за гостеприимство, — сказал он и направился к двери.
— Я на год освобожу вас от уплаты заведению процентов за игру, — бросила ему вдогонку Цзян.
Старик остановился.
— А девочки?
— Никаких девочек.
— Не очень выгодная для меня сделка. Платить вам проценты мне вполне по силам, а вот вы хотите получить от меня нечто куда более ценное, секреты всей моей жизни.
— Два года, но — без девочек, — подумав, сказала Цзян.
— И все равно мне это невыгодно, поскольку ваш процент необременителен и его выплата вполне укладывается в мой бюджет. Но секреты моей жизни — это нечто совсем иное.
— Назови свою цену, старик.
Игрок в го улыбнулся, они с Цзян сели за стол и стали торговаться. Цена, на которой они сошлись, была высокой, как ни посмотри. Старик получал право бесплатного входа в заведение и один раз в месяц мог бесплатно воспользоваться услугами одной из девиц. Цзян знала, что ему нужен не секс, а так, что называется, погреться. Часов в десять вечера он наверняка будет засыпать, после чего девушка сможет выскользнуть из его кровати и вернуться к исполнению профессиональных обязанностей.
— Хорошо, — наконец сказала Цзян, — я принимаю твои условия. А теперь расскажи, как тебе удалось победить того молодого человека. Он сильный игрок?
— Очень сильный. Лучший игрок из всех, которые мне встречались. Он знает игру и отлично умеет производить в уме математические вычисления. Обычно этого бывает достаточно, чтобы победить противника в такой простой игре, как го.
— Го — простая игра?
— Чрезвычайно простая. У каждого из игроков — одинаковое число камней, и он может ставить их в любое место на доске. Мой ход — его ход, мой ход — его ход. И так до тех пор, пока один из нас не захватит больше пространства на доске, чем другой. Правил мало, и они легки, все камни равны между собой. Простейшая игра.
— Но победил в ней ты.
— Да уж, — захихикал старик, — я не оставил от него камня на камне.
— Каким образом?
— Я ведь уже говорил. Я позволил ему выступить в роли завоевателя, чтобы он смотрел на мир, а в данном случае на игру глазами человека, который уже одержал победу.
— Как ты заставил его играть роль?
— Я подвел его к этому.
— Это мне понятно, но как тебе это удалось?
— Все люди имеют потаенные мечты, а я всего лишь смазываю петли дверей, которые в них ведут. Очень часто человека нужно просто повернуть лицом к этой двери, изредка его необходимо слегка подтолкнуть, но, повторяю, такое бывает редко. Найди образ его мечты, образ того, кем он хотел бы стать или кем, по его мнению, непременно станет — бесстрашным воином, неутомимым любовником, великим ученым, и ты сможешь манипулировать этим человеком. Но подобное доступно лишь тем, кто сам не витает в облаках.
Цзян понимала, о чем толкует старик. Первые из проституток никогда не связывали себя тем, что Сюзанна Коломб называла folie à deux[7] — мечтой о том, что ты любим. Лучшая любовница всегда оставалась бесстрастна, чтобы по полной программе обслужить того, кто витает в мечтах и полагает, будто он — предмет обожания.
Цзян поблагодарила старого игрока в го и проводила его до двери кабинета. При этом она заметила, что старик уже окунулся в роль нового любовника мадам, роль, которую она позволила ему играть всего пять или шесть секунд после того, как они вышли за дверь.
* * *
Неделю спустя — это уже вошло у нее в привычку, — прогуливаясь с двумя своими лучшими куртизанками, дочерями Инь Бао и Май Бао, Цзян купила последнее издание ста восьми поэм Яо Се[8], озаглавленное «Путешествие по горькому морю». Эти поэмы являлись своего рода путеводителем по шанхайскому миру проституции. После традиционных наставлений относительно пагубности похоти и сопровождающих ее пороков в предисловии к книге излагались подробные наставления для тех, кто хочет поближе познакомиться с продажными женщинами. Книга явно пыталась конкурировать с двумя классическими произведениями.
Первое называлось «Разнообразные записки о мире «ночных бабочек» Шанхая», второе — «Тот, кто указывает путь тем, кто его не знает». Цзян проигнорировала вторую книгу и уплатила торговцу за первую. Расплачиваясь, она заметила на лотке высокую стопку недавно отпечатанных экземпляров старого и бесконечно любимого ею романа «Сон в красном тереме». Прежде чем она успела протянуть руку и взять книгу, двое молодых людей, явно не бедствующих, купили себе по экземпляру.
— «Сон» опять продается? — спросила Цзян.
— Не то слово! Даже экземпляров не хватает. Каждое утро я заказываю все больше и больше, но к вечеру расходятся все до единого.
— Дайте один и мне, пожалуйста.
Торговец взял из стопки нижнюю книгу и протянул ее Цзян.
Вечером Цзян сидела у себя в кабинете со своей старшей дочерью.
— Ты читала эту книгу? — спросила она, показав ей томик «Сна в красном тереме». Та кивнула.
Цзян смотрела на дочь, которая уже была замужем, и думала о том, скоро ли она подарит ей внуков. По традиции, сложившейся в их семье, старшая дочь не занималась семейным бизнесом и не входила в число Троих Избранных. Ей полагалось выйти замуж за выходца из богатого клана Чжун и зарабатывать себе на жизнь с помощью какого-нибудь из искусств. Эта дочь не являлась Сказительницей, но зато была искусной портнихой. Вооружившись иглой и ниткой, она могла творить настоящие чудеса. Две другие дочери, Инь Бао и Май Бао, уже были опытными куртизанками и сейчас по просьбе матери ожидали — одна терпеливо, другая с нетерпением — в соседней комнате. Вспомнив о них, Цзян задумалась о том, которая из них унаследует со временем ее имя, бизнес и обязательства по Договору Бивня. Этого она еще не решила.
Младшая, Инь Бао, когда ей было двенадцать, приняла экстраординарное решение, вменив себе в закон бинтовать ноги. Благодаря этому она пользовалась огромной популярностью у мужчин и могла позволить себе любое поведение. Тем не менее Инь Бао была доступна каждому, кто мог заплатить за ее услуги. Средняя дочь Цзян, Май Бао, придерживалась более традиционных взглядов. Она соглашалась встретиться с мужчиной лишь после того, как он был ей должным образом представлен и преподнес дорогие подарки. Тогда, и только тогда, она позволяла пригласить себя на ужин. Ее ухажер должен был устроить настоящий банкет, позвав на него как минимум двадцать друзей, а сама Май Бао появлялась, чтобы пробыть на пиршестве иной раз не более десяти минут. Нередко за один вечер она посещала до восьми таких вечеринок. Сексом Май Бао занималась с очень немногими из поклонников, и то лишь после долгих и утомительных — для последних, разумеется, — ухаживаний. Иногда мужчинам приходилось по два с лишним года дожидаться кульминационного момента любовной связи с Май Бао. Случалось, что она, как было принято в старые добрые времена, дарила свое сердце какому-нибудь бедному студенту. Сейчас таковым являлся молодой человек с огромным родимым пятном винного цвета, покрывавшим большую часть его лица.
