– Добрый день, Элеонора, как вы себя чувствуете? – поинтересовался Клермон, как и положено воспитанному человеку.
– Благодарю вас, Клермон, почти хорошо. Время хороший лекарь, чем быстрее оно идёт, тем лучше лечит. Как ваш брат граф Раймонд?
– Несколько лучше, благодарю за заботу. Горячка до сих пор ещё держится, но спина начала заживать. Дай бог, всё обойдётся, организм у Раймонда сильный. Беатрисса не выходит из его комнаты, так что я её почти не вижу, а лишний раз заходить не стоит. Графиня и так напряжена, она устала от бессонных ночей и даже не следит за тем, что упаковывают слуги.
– Да, шевалье, увы, настали тяжёлые времена для всех! И виной тому жадность короля Франции и Иннокентия III. Богатство Лангедока никогда не давало им покоя, – вздохнула Элеонора и смахнула набежавшую слезу.
– Элеонора, вы почти не покидаете комнаты.
– Просто, стараюсь не докучать никому своим присутствием.
– Вы, напрасно беспокоитесь. Все относятся к вам с уважением как к члену нашей семьи. Что вы читаете, если не секрет?
– Рыцарский роман – «Прекрасная Эскламонда». В жизни осталось так мало красоты и любви, пытаюсь восполнить их из книг.
– Может, мы пройдёмся с вами вокруг замка, вы могли бы подробней рассказать мне о «Прекрасной Эскламонде». Поверьте, я тоже люблю читать.
Элеонора немного смутилась, её нежные щёчки зарделись. Она действительно засиделась в замке и была очень рада предложению Клермона.
– С удовольствием, шевалье, составлю вам компанию.
Клермон протянул девушке руку, и она робко вложила в его ладонь свою – маленькую, почти детскую.
В процессе общения, Элеонора сразила Клермона умом и образованностью. Она долго и складно рассказывала о гордячке Эскламонде, сгубившей своей красотой и холодностью не одного рыцаря. Но и с ней случилось чудо, холодная красавица влюбилась в заезжего трубадура. Девушка была готова бросить всё ради любви, бежать из замка с любимым, правда, совершенно не думая, как и на что они будут жить. Но в рыцарском романе главное – не здравый смысл, а любовь и красивые описания действа.
После прогулки Клермон и Элеонора встречались каждый день, и шевалье с нетерпением ждал этих свиданий. Однажды, его поразила мысль: «Я желаю Элеонору и хочу жениться на ней…» Но что он мог ей предложить при настоящем положении дел? Шевалье Клермон де Монсегюр был просто нищим. Получалось как в рыцарском романе: люблю и всё, а остальное неважно. С милой Рай и в шалаше. Клермон был преисполнен уверенности, что милую Элеонору не соблазнит жизнь в шалаше. И даже она согласится, то насколько хватит её терпения? По разумению Клермона ненадолго.
Хотя Элеонора также лишилась всего, кроме своего древнего и знатного имени, Клермон, как мужчина, не мог не думать об их будущем, которое, увы, представлялось без крова и денег.
Его чувства боролись с разумом, и он неожиданно вспомнил о содержимом сундуков прадеда. Улучив момент, когда поздно вечером замок готовился ко сну, он незаметно вышел из комнаты и поднялся на чердак. Клермон давно не заглядывал сюда. Скопилось столько паутины и пыли, что сундуки казались ещё более серыми и древними, чем прежде. Он безошибочно нашёл и открыл нужный сундук, разгрёб книги, и вот он – вожделенный свёрток из тёмно-зелёной ткани!
Разум подсказывал ему не трогать свёрток – опасное занятие, но чувства бунтовали – мутили разум, рвались наружу, требуя любви и ласки. Наконец, чувства взяли верх, побеждённый разум умолк.
Лихорадочно Клермон освободил статуэтку от ткани, она предстала пред ним точно такой же, как и в дни его юности. Только рубиновые глаза горели как-то странно, и выражение лица статуэтки показалось ему зловещим. Клермон тряхнул головой и усмехнулся: как статуэтка может меняться? Она же из бронзы!
Клермон решил, что всё это могло привидеться – уже стемнело, и старое помещение окутал сумрак. Не раздумывая, он снял пергамент, развернул его и достал из ножен кинжал, закатал рукав и рассёк острым лезвием предплечье. Кровь начала заполнять чашу. Клермон, не теряя времени, прочитал заклятие.
Подождав, пока чаша наполнится до краёв, шевалье призвал Бафомета и попросил, во-первых, избавить Тулузов от нищеты; во-вторых, чтобы Элеонора приняла его предложение руки и сердца, и они могли бы с ней безбедно жить.
Рубиновые глаза статуэтки полыхнули ярким огнём и потухли, кровь в чаше забурлила и исчезла. Клермон взглянул на руку, надрез удивительно быстро затягивался. Вскоре на руке виднелась лишь розовый шрам.
На следующее утро, после описанных событий, Клермон решительно вошёл в комнату к Элеоноре. Его взволнованный вид озадачил девушку.
– Что-то случилось, Клермон?
– Случилось! – Клермон опустился перед Элеонорой на колено, взял её руку. – Я люблю вас, Элеонора и прошу стать моей женой! Конечно, я беден, мне нечего предложить вам, кроме руки и сердца. Но поверьте, моё сердце принадлежит вам! Прошу вас, Элеонора, подумать, прежде чем вы дадите ответ.
Элеонора выслушала его с достоинством.
– Клермон, безусловно, вы мне приятны. Я не могу не замечать вашей красоты, образованности, ума. Но я здесь под покровительством его сиятельства, графа Раймонда, и только он может решать, когда и за кого я могу выйти замуж. Я полностью под его опекой, согласно последней просьбе моего отца.
Клермон понял, что её речь вовсе не отказ, а ответ, достойный графини де Фуа. Не мешкая, он направился к старшему брату. Раймонд принял Клермона, сидя в кресле. Ему стало намного лучше, но он заметно постарел и поседел. Беатрисса не отходила от него на протяжении двух недель болезни, стоически пережила потерю имущества и, несмотря на это, выглядела просто несгибаемой.
– Доброе утро, ваше сиятельство. Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, дорогой брат, лучше. То, что случилось со мной, не самое худшее в жизни. Главное, что с вами всё в порядке. А спина заживает и почти не беспокоит. Кости целы, как говорится, мясо нарастёт, – Раймонд засмеялся своей собственной шутке. Беатрисса и Клермон его поддержали. Если больной шутит, то, действительно, дело идёт на поправку.
Наконец Клермон решился сообщить о цели своего визита:
– Ваше сиятельство, я хотел бы с вами поговорить об одном важном для меня деле.
– Слушаю вас, Клермон, – Раймонд сел в кресле поудобней, Беатрисса подложила ему небольшую подушку под спину.
– Сегодня утром я осмелился просить руки Элеоноры де Фуа.
Глаза Раймонда округлись, но потом, когда удивление прошло, он спросил:
– И что же прелестная Элеонора?
– Она, как истинная де Фуа, дала мне вежливо понять, что я ей не противен, но без вашего согласия она не может принять решения.
