Не сразу ответил Сергей.
— Война ведется с народом, а ты, Саша, вовсе и не народ, а избранная элита, которая как раз и ведет войну с народом, главным образом, с русским.
— Я тоже русская! Мои дедушки и бабушки жили на саратовской земле. Там их могилы. Мне мама говорила.
И потом обиженно:
— А вы меня из народа не выключайте. Не хочу я быть в какой–то элите. Я русская и не хочу воевать против русских.
— Ну, ладно, ладно, ты не обижайся. Чувствую я, что дедушки и бабушки заложили в тебя крепкие гены. И ты еще поможешь своему народу, — тем более, что вот теперь и случай представился.
— Правда? Вы мне только скажите, что я должна делать. Я не побоюсь.
У Качалина мгновенно созрел план: отправить Сашу к грузинам и потом, когда появится Антон, сказать ему, чтобы он под предлогом безопасности, ссылаясь на мое распоряжение, взял ее с собой в Сосновку. Дело в том, что Сергей задумал заманить сюда Сапфира, взять их обоих с Шахтом в заложники и потребовать от них большую сумму денег для передачи людям, среди которых живут и действуют его бойцы. А действуют тут три батальона, и бойцы, члены Русской национальной партии разбросаны по селам и небольшим городкам. Всюду не выдают зарплату, люди начинают голодать; в больницах, детских домах почти уже перестали кормить. «Буду трясти их до тех пор, — думал он о Шахте и Сапфире, — пока не вытрясу весь миллиард». И он уже составил в голове подробности своего дерзкого плана. И Нина Ивановна, и Николай Васильевич будут ему помогать, но Сашу он бы не хотел впутывать в это опасное и щекотливое дело. И он сказал:
— Ты молодчина, Саша, ценю твой порыв. А случай такой уже представился. Мы попали в ловушку, и нам нужно из нее выбраться. Посмотри вон туда, где растет старый клен…
Саша прильнула к окуляру и увидела на самом берегу дерево и возле него лодку. От замка к лодке вела тропинка — видимо, лодкой часто пользовались.
— Вижу. Я все вижу!
— А на том берегу, прямо напротив лодки, — большой камень. Под ним спрятан ход в тоннель, ведущий в подвал замка. Через подземный ход попадешь на ту сторону. Дам тебе радиотелефон. В случае опасности позвонишь. Я через две минуты приду на помощь. Тебе все понятно?
— Да, все. Я готова идти туда хоть сейчас.
— Пойдешь, когда я скажу. Будь умницей и ничем не выдавай своего волнения и нашего уговора.
— Сергей Владимирович! Вы можете на меня положиться.
— Ну вот, а сейчас иди спать. В домике тоже спят и мы ничего не увидим.
Он как–то незаметно для себя и для нее перешел в обращении к ней на «ты», и это их сближало еще больше.
Качалин задернул занавеску, и они вышли из башни. Сергей закрыл дверь и ключи спрятал в нагрудный карман куртки. На втором этаже они застали всех спящими. Нашли для себя свободные комнаты и тоже улеглись. Но если Саша тут же уснула сном ребенка, то Сергей долго не мог сомкнуть глаз. Он чутко прислушивался к звукам на улице — боялся, как бы заинтересованные лица не учинили им пожар, взрыв бомбы или что–нибудь в этом роде. Но потом сон и его сморил.
Проснулся он от истошного крика. Побежал к Шахту. Оказалось, он и кричал и, увидев Качалина, заорал еще пуще:
— Какого черта! Запер меня в мышеловке, но я живой и мне надо функционировать. Отопри скорее — хочу в туалет!..
И когда они шли по коридору, Шахт ругался еще громче, с ним сделалась истерика, и он выплескивал на Качалина все самые грязные ругательства, какие только знал.
Потом они поднялись на второй этаж, Шахт и здесь ругался и требовал радиотелефон, обещая позвать охрану, которая тут же их всех освободит и доставит в город.
Качалин на это спокойно возразил:
— Радиотелефон ты не получишь, и на командный пункт я тебя не допущу. Будешь под арестом, пока я не приму необходимые меры.
— Качалин! Ты сошел с ума! Ты бандит и за свои действия будешь отвечать.
В разговор вступил только что проснувшийся Николай Васильевич:
— Бандиты те, кто сотворил нам такую жизнь. А Сергей Владимирович, как я понимаю, приближает время, когда мы восстановим свою власть в России и накажем преступников.
— Но кто ты такой? — вскричал вновь впавший в истерику Шахт. — Я тебя не знал и знать не желаю. Пошел вон, я позову охранников.
Вскинул над головой кулаки и завизжал как поросенок:
— Отпустите меня! Отпустите!..
На крик пришли из своих комнат Нина Ивановна и Саша. С минуту наблюдали сцену, а потом удалились на кухню готовить завтрак. Возле газовой плиты — дверь, вчера Саша ее не заметила, а сейчас потянула на себя. Ей открылась небольшая комната, хорошо обставленная, но непонятная по назначению. Все другие комнаты, которые они видели, уставлены дорогой мебелью, обвешаны коврами, картинами, но вкуса и смысла не наблюдалось: это были просто жилища, устроенные человеком, лишенным понимания стиля и красоты.
— Мы будем тут жить! Вы согласны? — воскликнула Александра.
— Тут хорошо. Я с удовольствием.
Саша растворила шкаф и увидела мужскую одежду. Примерила куртку, джинсы и удивилась своей похожести на парня.
— Не сразу и поймешь, что я девица.
— Корнет Азаров из «Гусарской баллады».
— Моя любимая героиня! Ее сыграла Голубкина. Я тоже хочу быть парнем. Как вы находите, идет мне этот наряд?..
— Очень. А под куртку вот эту рубашку — с белым большим воротником.
— Да, да. Это и совсем хорошо. Куртка скрывает грудь, а джинсы чуть мешковаты, но это как раз то, что надо. Пусть не выдаются мои женские формы. Не люблю, когда пялят глаза.
— Но как же ты себя назовешь?
— Саша! Александр. И женское имя и мужское. Прекрасно! Я очень рада, что мне пришла такая мысль. Я и за границей буду выдавать себя за парня. А?.. Кто мне запретит? И в Сирию приеду к маме тоже в этой одежде. Знаю: будет недовольна. А мне хорошо. У меня и прическа под мальчика. Правда же?
Саша вертелась перед зеркалом, приглаживала ладонью волосы, и прическа действительно становилась мальчишеской. И с радостью думала: Сергей Владимирович мой план одобрит. Роль корнета Азарова ее все больше увлекала. В этой роли она вступит в новую жизнь, где будут опасности и приключения. Душа томилась от непонятной, неопределенной жизни, от надоевших поездок по заграницам, — она хотела теперь быть вместе со своим народом и помогать ему в войне, которую она еще не видела, но верила, что она действительно идет, и есть на свете силы, творящие зло в России. Ей даже думалось и о том, что отчим ее, Сапфир, состоит в каком–то тайном заговоре против России, и, может быть, потому, интуитивно чувствуя это, она его не любила и даже испытывала к нему враждеб- ность — все это сейчас невольно пробудилось в ее сознании, но думать об этом не хотелось, и она с радостью переключала мысли на операцию, которую ей поручит сегодня Качалин.
