Дней через десять после происшествий, рассказанных нами в предыдущих главах, Рауль сказал Жанне, что он опять оставит ее недели на две, но что эта разлука будет уже последней. Жак остался затем, чтобы ухаживать за молодой женщиной и защищать ее в случае надобности против всякой опасности. Он должен был при малейшей тревоге отвести Жанну в подземелье и убежать с нею через тот таинственный проход, о котором мы уже говорили прежде. Жак получил также приказание относить каждый день хлеб и поду в тюрьму к Антонии Верди.
Сделав все эти распоряжения и приняв все необходимые предосторожности, Рауль в один вечер уехал верхом, в сопровождении двух надежных человек, которые, так же как и он, везли огромные мешки с золотом. Рауль отправился в Нормандию с целью отыскать небольшую морскую гавань, в которой можно было бы секретно купить шхуну. На этой шхуне он надеялся свободно и безопасно добраться до берегов Англии, с Жанной и с теми из своих служителей, которые бы пожелали последовать за ним. Рауль не мог и думать о том, чтобы уехать из Гавра, где, вероятно, полиция имела деятельный надзор. Ему оставалось выбирать между многочисленными гаванями четвертого или пятого разряда, которые тянутся по всему нормандскому прибрежью. Он выбрал Фекан. На пятый день после отъезда из замка Ла-Бом Рауль приехал в этот город, где выдал себя за богатого руанского купца, желавшего приобрести небольшое судно для торговых сношений с Бордо и с Англией. Он купил очень хорошенькую, почти новую шхуну и тотчас же нанял пятерых матросов, в искусстве и честности которых ему поручился старшина моряков. Устроив все таким образом, чтобы маленькое судно было готово к отъезду не только каждый день, но каждый час, Рауль отправился назад к Жанне. Отсутствие его продолжалось ровно одиннадцать дней.
– Все ли благополучно? – спросил он Жака, который вышел встретить его.
– Все благополучно, кавалер.
– Мадам де ла Транблэ?..
– Здорова и с нетерпением ожидает вас…
– А пленница?..
– У ней не было недостатка ни в хлебе, ни в воде… она кажется спокойна, но после вашего отъезда ни разу не заговорила со мною.
– Она имеет причины быть спокойной, потому что скоро перестанет страдать…
– Вы намерены освободить ее?.. – спросил Жак с удивлением.
– Да, – отвечал Рауль со странной улыбкой, – да, я намерен освободить ее… Скажи нашим людям, – прибавил он, – чтобы через два часа они все, все без исключения, собрались в большом подземелье…
– Слушаю, кавалер,
Рауль пошел к Жанне, между тем как Жак отправился исполнять его приказание.
Через два часа фальшивомонетчики находились в полном комплекте в месте, назначенном их начальником. Он не заставил ждать себя.
– Друзья мои, – сказал им Рауль, – наше общество, столь цветущее до сих пор, приближается к концу… Сильная протекция, позволявшая нам существовать и пренебрегать всеми возможными полицейскими сыщиками, рушится… Я знаю наверно, что через несколько дней полиция явится отыскивать нас здесь, и потому нам остается только два выбора – сдаться и бесчестно погибнуть на колесе, на Гревской площади, при кликах свирепой и упоенной радостью толпы, или сопротивляться до последнего дыхания и быть погребенными под обрушившимися обломками этих сводов, которые мы взорвем… Избегаем же этих гибельных крайностей, пока еще можем… Вы знаете, за этими решетками лежат груды золота… Вот вам ключи… пусть каждый из вас возьмет себе этого золота сколько хочет, а потом пойдет куда ему укажет случай или фантазия… Через три дня я оставлю Францию, с тем чтобы никогда уже не возвращаться… Если кто-нибудь из вас пожелает ехать со мною, я охотно возьму его… Решайте же, что вы намерены делать, но решайте сию же минуту… Я сказал все.
После неизбежной минуты суматохи, которая должна была последовать за известием такого рода, фальшивомонетчики быстро решились. Двое из них изъявили желание ехать с Раулем; другие предпочли разойтись в разные стороны. Рауль отдал им ключи от двери, за которой хранилось золото, и пока они кидались на эти сокровища, хотя фальшивые, но все-таки сокровища, молодой человек вышел из подземелья. Наверху лестницы он нашел Жака, который неподвижно и безмолвно присутствовал при рассказанной нами сцене.
– Я даже не спрашиваю тебя, едешь ли ты с нами, друг мой, – сказал ему Рауль, – я слишком в тебе уверен, чтобы сомневаться…
– И Богу известно, что вы правы, кавалер! – вскричал слуга. – Но так как мы оставляем Францию через три дня, то я умоляю вас оказать мне милость…
– Какую?..
– Позвольте мне отлучиться на двадцать четыре часа.
– Куда ты хочешь ехать?..
– В Париж.
– Тебе очень этого хочется?..
– Очень, кавалер!
– Сердечное дело, не так ли? – сказал Рауль, улыбаясь.
Жак не отвечал, и Рауль из этого заключил, что попал метко.
– Если я не решаюсь дать тебе позволение, – продолжал он, – так потому, что боюсь за тебя. Я опасаюсь, чтобы в Париже тебя не узнали и чтобы ты не подвергся через это какой-нибудь опасности…
– О! вы можете быть спокойны, кавалер; я переоденусь и вооружусь с ног до головы…
– Ну хорошо… Когда же ты поедешь?..
– Сию минуту.
– А воротишься?..
– Завтра вечером.
– Не позже, не так ли?..
– Вам уже известна моя аккуратность…
– И не только твоя аккуратность, но и твоя преданность, а это гораздо лучше…
– Должен я теперь отнести пленнице хлеб и воду на завтрашний день, или вы отнесете сами?
– Я отнесу сам.
Жак поблагодарил своего господина и, переодевшись по-прежнему старым солдатом, сел на лошадь и уехал. Огромный палаш, о котором мы говорили, бился по боку его лошади.
На другой день все фальшивомонетчики, за исключением двух человек, которые пожелали ехать с нашим героем в Англию, оставили замок.
Подземелья были мрачны и пусты. Рауль, уже приготовившийся к отъезду, был одет по-дорожному. Костюм его был весь черный. Как будто чем-то озабоченный, он сунул в карман небольшой пузырек, обернутый черной бумагой, взял в левую руку огромный хлеб, а в правую большую кружку с водой и с тяжелой связкой ключей за поясом спустился в подземелье. Этот хлеб, эту воду он нес Антонии Верди, рассчитывая, что такого количества припасов пленнице достанет, по крайней мере, на неделю.
Рауль отворил дверь ее тюрьмы и остановился на первой из каменных ступеней лестницы. Антония Верди медленно повернула голову и взглянула на Рауля. Тогда в мыслях или скорее в памяти кавалера произошло нечто странное. Воспоминание, уже совершенно изгладившееся, вдруг явилось перед ним так ясно и так отчетливо, как будто бы происшествия, промелькнувшие в нем, случились только вчера. Рауль вспомнил видение, которое показывала ему Молох в графине воды…
