Когда он снова пришел в себя, даны вынудили его смотреть, как они вспарывают живот Коткелю Яростному, который до последней секунды сыпал проклятия на головы палачам, пока не повис безжизненно над кучей собственных внутренностей. Затем они снова взялись за Торгрима.
Он ни секунды не сомневался, что разделит судьбу Коткеля, и вскоре понял, что даже ждет момента, когда они с ним покончат. Сознание все чаще ускользало от него — Торгрим уже не знал, среди людей он или среди волков, собственная ли кровь заливает ему рот или же кровь добычи. За миг до того, как окончательно ускользнуть из мира темницы и данов в мир леса и стаи, Торгрим расслышал слова Магнуса:
— Достаточно. Я не хочу, чтобы он умер. Дайте ему отлежаться, и мы допросим его еще раз.
С недругом друга
никто не обязан
дружбу поддерживать…
Старшая Эдда. Речи Высокого
Прошли почти сутки, прежде чем Торгрим пришел в себя, и еще два дня, прежде чем он смог встать на ноги, но даже это показалось Морриган истинным чудом.
Будучи рабыней Орма и единственной целительницей в порту Дуб-Линн, она видела немало людей, переживших сильные побои. Но мало кто мог выдержать то же, что и Торгрим, и выжить. Не говоря уже о том, чтобы так быстро прийти в себя.
Чтобы вылечить раны пленников, Морриган приходила к ним трижды в день, и сохранить это в тайне никак не удалось бы. Магнус не хотел, чтобы Торгрим умер, а потому убедил Орма, что норвежец будет полезен живым, Орм, в свою очередь, приказал Морриган позаботиться о пленных. Морриган такой поворот событий весьма позабавил.
Она отправилась на рынок, чтобы купить нужные травы для восстановления здоровья викингов: ей было велено выходить пленников для того, чтобы их и дальше можно было избивать. Пастушки Доннел и Патрик вместе с Фланном мак Конайнгом продали почти всех овец, но оставались на рынке в надежде сбыть с рук последних. Любой наблюдатель не мог не задаться вопросом, отчего Морриган испытывает столь длительный и жадный интерес к овцам, если не собирается их покупать. Но никто не смотрел в ее сторону.
— Магнус ни слова не сказал о короне, но я уверена, он считает, что корона у Торгрима, — тихо сказала Морриган на родном гэльском.
Они с Фланном прислонились к загородке, глядя на овец. Доннел и Патрик рыскали вокруг, внимательно высматривая тех, кто мог заинтересоваться Морриган, но никто не обращал на нее внимания.
— Ты тоже думаешь, что корона у Торгрима?
— Нет. Будь корона у него, Магнус обнаружил бы ее, а Торгрим к сегодняшнему дню давно уже был бы мертв. Но я уверена, что Торгрим и вправду знает о ее местонахождении.
— Магнус ничего не сказал Орму?
— Нет. Он ведет собственную игру. Возможно, намеревается оставить корону себе. Или потребовать за нее выкуп.
— Все белые чужаки — ублюдки. Они предают и обманывают даже друг друга.
Ирландцы, конечно, были не лучше, поскольку разоряли земли друг друга, продавали в рабство своих же сородичей, грабили церкви и монастыри собственной христианской веры. Но Морриган не стала указывать своему сердитому брату на двусмысленность его обвинений. У них были более неотложные проблемы.
— Торгрим силен, силен, как никто другой. Думаю, вскоре он будет готов.
— У нас мало времени. Опасность растет с каждой минутой. Если Магнус или Орм опередят нас с короной, мы проиграем.
— Значит, сегодня, — сказала Морриган.
— Он будет готов?
— Сегодня.
Морриган наполнила корзину и натянула плащ на плечи. Сумерки давно миновали. Стараясь не шуметь, она зашагала к двери. Она не знала, спит ли Орм. Если да, она не хотела его будить, а если нет, она не хотела с ним разговаривать.
Морриган как раз коснулась задвижки, когда дверь в спальню распахнулась.
— Куда собралась? — поинтересовался Орм.
Морриган повернулась к нему, не поднимая взгляда.
— Я собиралась позаботиться о пленных, господин.
Орм хмыкнул и двинулся через комнату прямо к ней. Морриган подумала, что он решил овладеть ею прямо здесь, и внутренне собралась, однако у дана было совершенно иное на уме.
— Как думаешь, почему Магнус так озабочен судьбой этих норвежцев?
— Я не знаю причины, господин. Может быть, он считает, что они обладают знаниями, которые могут быть вам полезны?
Орм снова хмыкнул. Понять, что означает этот звук, было сложно.
— Если что-то услышишь, дай мне знать.
— Да, господин.
Орм хмыкнул в последний раз, развернулся и зашагал обратно в спальню. Морриган посмотрела ему в спину, представляя, как вгоняет в нее кинжал, а затем открыла дверь и вышла в темноту. В маленькой крепости было тихо. Стражники, стоявшие у ворот и вокруг тюрьмы норвежцев, были сонными и скучающими. В нескольких окнах виднелся свет ламп. Даже обычный шум из медового зала, расположенного чуть дальше по дороге, звучал сегодня тише обычного.
Кругом царили тишина и спокойствие, и это было хорошо. Это означало, что дуб галл не настороже, растеряли обычную подозрительность. Морриган сбросила шаль с головы и запрокинула лицо к небу. Первые капли дождя из туч, собиравшихся с самого утра, упали на ее щеки. И это было еще лучше.
Она пересекла двор в направлении обеденного зала, где держали пленников. Стражники к ней привыкли, особенно с тех пор, как она перестала скрывать свои визиты.
Один из стражников прислонился к дверному косяку, его копье стояло рядом у стены. Он выпрямился, только когда Морриган приблизилась, и шагнул к ней.
— Добрый вечер, Морриган.
— Добрый вечер.
Стражник вытянул руку, и Морриган передала ему корзину: ритуал, который они повторяли трижды в день. Стражник заглянул внутрь, поворошил скатки ткани и паутины, перебрал склянки, проверяя, не спрятано ли под странными зельями оружие. Затем вернул корзинку Морриган и кивком пригласил ее войти.
Она открыла дверь и шагнула внутрь. В комнате, как обычно, было темно, ее освещала единственная масляная лампа на столе. Морриган оглядела запертых здесь воинов.
Торгрим скорчился у стены в дальнем углу, и Морриган снова задалась вопросом, отчего тот всякий раз стремился сесть как можно дальше от своих товарищей после наступления темноты. Он поднял голову, услышав, как открылась дверь. Их взгляды встретились, и викинг поднялся. Двигаться ему было больно, Морриган это видела, и все равно она невольно залюбовалась им.
Орнольф тоже не спал, он сидел за столом, почти оправившись от полученных ран и травм. Морриган оставалось лишь восхищаться силой и выносливостью северян.
