— Думаю, дней через десять — двенадцать, как только окончу торговые дела. Не люблю засиживаться в портах. Я сын моря!
— Так иди же с миром, и да сопутствует тебе милость всемогущих богов!
Демарат вышел довольный: он знал, что власть жрецов надёжно защитит его от любых обвинений. Теперь, чем чаще станет он совершать рейсы, тем больше подарков достанется от него Гелону, и в глазах жреца любая скорость «Артемиды» будет оправдана.
По приказу Гелона жрецы и храмовые прислужники вступали в разговоры на рынках и в порту и всюду доказывали, что в быстром переходе «Артемиды» из Ольвии в Афины и обратно нет ничего необычайного, потому что навклер Демарат — любимец Эола. Не все верили этому объяснению. Владелец нескольких кораблей Хрисостом приказал своему домоправителю Менодору выведать тайну «Артемиды» у членов её экипажа. Менодор, встретив матроса Каллимаха, зазвал его к себе и выставил угощение. Когда Каллимах выпил достаточное количество хиосского вина, домоправитель осторожно приступил к расспросам.
— А, ты хочешь узнать нашу тайну? — пьяно усмехнулся матрос. — Изволь, расскажу. Вот как это было… (Менодор навострил уши.) Доплыли это мы, значит, до Сигея, стали вечером на якорь и после тяжёлой работы все уснули мёртвым сном. Просыпаемся, смотрим на берег и глазам своим не верим — Пирей.[12] Протёрли мы глаза, выпили для просветления мозгов по чаше вина, как сейчас мы с тобой, — оказывается, мы действительно в афинской гавани!
Менодор принуждённо рассмеялся:
— Да ты мастер басни сплетать, приятель!
— Не веришь? — ухмыльнулся матрос. — Ну, слушай, вот тебе истинная правда. Наш капитан — великий искусник. Он велел нам наловить дельфинов, сделал для них упряжки и…
Менодор в негодовании выпроводил матроса. Уходя, Каллимах насмешливо бросил:
— Зелен ты ещё, молодец, со старым матросом тягаться!
Так же безуспешно окончились попытки других ольвиополитов выведать от членов экипажа «Артемиды» их секрет.
Был у странного судна и другой секрет. Владелец «Артемиды» закупал оружие: мечи, кинжалы, наконечники для копий, щиты. Ольвийские оружейники были очень довольны. Демарат скупил у них все запасы и, что было самое важное, не придирался к качеству товара. Он забирал даже заваль, которая скопилась у оружейников за многие годы.
На вопрос, куда предназначается столько оружия, навклер не давал ответа. Но за это купцы на него не обижались: каждый торговый человек имеет свои маленькие тайны. Они понимали, что Демарат хорошо заработает на этом товаре и сочувствовали ему: ведь он и им дал хорошо заработать.
В назначенный срок судно Демарата покинуло Ольвию, а две тайны «Артемиды-охотницы» так и остались нераскрытыми.
Но читатель сейчас узнает, для кого и зачем навклер Демарат приобрёл так много оружия, увязанного в аккуратные пачки и запрятанного на дне трюма под грудами кож и мешками зерна.
В то время, когда начинается наш рассказ, Афинским государством, или Аттикой, правил Гиппий, сын Писистрата, первого афинского тирана.[13] Власть над Афинами перешла к Гиппию и его брату Гиппарху после смерти отца в 527 году до нашей эры. В 514 году Гиппарх был убит заговорщиками, и Гиппий остался единоличным правителем страны.
Народ Аттики, демос, как называли его греки, не хотел оставаться под владычеством тирана, он боролся за демократию, за народное правление. Надо только сказать, что у эллинов под словом «демос» подразумевался не весь народ, а «свободные граждане». Рабы и вольноотпущенники, то есть рабы, отпущенные на волю, не были демосом. Демос составляли мелкие землевладельцы, ремесленники, небогатые торговцы.
Наиболее сплочённой частью аттического населения были паралии.
Паралиями назывались обитатели прибрежной полосы Аттики: мореходы, рыболовы, кораблестроители, ремесленники, свивавшие верёвки для снастей и ткавшие материю для парусов, — словом, люди всяких занятий, так или иначе связанных с морем. Паралии жили в Пирее. Фалере и других гаванях Аттики. Они-то и готовили восстание против Гиппия.
Власть тирана, казавшаяся сильной, в сущности была не очень прочна, она держалась исключительно на мечах и копьях сравнительно немногочисленных наёмников. Если бы восставшим паралиям удалось неожиданно ворваться в Афины, то весь демос столицы поднялся бы против ненавистного тирана и тиран был бы свергнут.
Во главе заговорщиков стоял пирейский кораблестроитель Тиманф, двоюродный брат Демарата. И это по поручению Тиманфа, на деньги, собранные паралиями, навклер закупил оружие в Ольвии и вёз его в Аттику.
А теперь, узнав эту важную тайну Демарата, посмотрим, что делалось в это время в Аттике.
На пологом склоне долины, затерянной среди гор, в густой дубовой роще расположилась группа людей. По их взволнованным лицам, по тихим словам, которыми они изредка обменивались между собой, тайный наблюдатель легко догадался бы, что эти люди от кого-то скрываются и боятся погони. Кто они были?
Среди паралиев нашёлся предатель — богатый торговец парусиной Горгий. Прельщаемый возможностью получить громадную награду, Горгий раскрыл тирану тайну восстания, которое должно было осуществиться в конце гекатомбеона.[14] Перечисляя имена руководителей, предатель в первую очередь указал на Тиманфа, любимца и избранника паралиев, которому они доверили честь стать вождём в народной борьбе с тираном.
И Тиманф со своей семьёй и его ближайшие друзья скрывались в уединённой долине, ожидая ночи, чтобы продолжать дальнейший путь. Как же случилось, что они ускользнули из рук тирана, который готовил им жестокую казнь? За это спасённые были обязаны вечной благодарностью Баллуру.
Если бы не существовало десяти столетий, отделявших вождя круминов Фаттара от скифа Баллура, беглого раба из охраны Гиппия, если бы можно было поставить их рядом, то зритель изумился бы сходству между ними. Тот же громадный рост, та же ширина плеч и сила мускулов, те же черты лица, точно у братьев-близнецов. Только у Фаттара волосы были чёрные и длинные, а у Баллура — белокурые, коротко остриженные.
Это исключительное сходство объяснялось, однако, просто. Когда скифы из пустынь Азии явились в причерноморские степи, они покорили племя круминов, и побеждённые смешались с победителями. Скиф-кочевник женился на девушке из рода Фаттара. Через тысячелетие причудница природа воспроизвела в облике Баллура облик его отдалённого предка Фаттара.
Баллуру было около сорока лет. Взятый в плен в битве с фракийцами лет десять назад и перепродаваемый из рук в руки, он попал, наконец, в Афины и был куплен в личную охрану Гиппия, состоявшую из скифов. Знакомство Баллура с Тиманфом состоялось так. В свободные от дежурства часы скиф любил ходить в Пирей и купаться в бухте. Ласковый плеск эгейских волн, легко набегавших на берег, напоминал скифу шум других вод — вод родного Понта Эвксинского. С каким восторгом понёсся бы Баллур на родину, к тоскующим жене и сыну, но далека была родина! На пути к ней лежали враждебные страны и обширные моря…
