— Но если мы возьмем Эофервик, — с энтузиазмом произнес Гутред, — люди присоединятся к нам. Наша армия будет расти.
— Ты называешь это армией? — спросил я, покачав головой. — Ивар возглавляет закаленных в боях датчан. Когда мы встретимся с ними, мой господин, большинство наших датчан мигом перейдут к нему.
Гутред поднял на меня глаза; на его честном лице читалось замешательство.
— Но они дали мне клятву! — воскликнул он.
— И все равно они присоединятся к Ивару, — мрачно произнес я.
— Так что же нам делать?
— Мы берем Эофервик, — сказал я, — грабим его и возвращаемся сюда. Ивар не будет нас преследовать. Ему плевать на Камбреленд. Поэтому мой тебе совет: правь здесь, и в конце концов Ивар про тебя забудет.
— Но Эадреду это не понравится.
— А чего он хочет?
— Соорудить гробницу.
— Он может построить ее здесь.
— Аббат хочет, чтобы она находилась на восточном берегу, потому что там живет больше всего людей, — покачал головой Гутред.
Полагаю, Эадред мечтал возвести гробницу, способную привлечь тысячи пилигримов, которые засыпали бы его церковь монетами. Он вполне мог бы построить гробницу здесь, в Кайр Лигвалиде, но это было слишком удаленное место, и паломники не стали бы приходить туда тысячами.
— Но король — ты, а не Эадред, — возразил я, — и ты отдаешь приказы.
— Это верно, — горько усмехнулся Гутред и швырнул в воду еще один камень. Потом нахмурился, глядя на меня: — Скажи, что делает Альфреда хорошим королем?
— А с чего ты взял, что он хорош?
— Все так считают. Отец Виллибальд говорит, что он величайший король со времен Карла Великого.
— Потому что Виллибальд — взбалмошная задница.
— Тебе не нравится Альфред?
— Я ненавижу этого ублюдка.
— Но он воин, законодатель…
— Да никакой Альфред не воин! — перебил я пренебрежительно. — Он просто ненавидит сражаться! Альфред дерется, если нет другого выхода, но ему это не нравится, и у него слишком слабое здоровье, чтобы стоять в «стене щитов». Но он и вправду законодатель. Он любит издавать законы. Альфред полагает, что если он придумает достаточно законов, то сотворит рай на земле.
— Но почему люди говорят, что он хороший король? — озадаченно спросил Гутред.
Я уставился вверх, на орла, который скользил по голубому своду небес.
— Чего у Альфреда не отнять, — произнес я, пытаясь быть честным, — так это порядочности. Он достойно обращается с людьми… Во всяком случае, с большинством людей. Его слову можно верить.
— Это хорошо, — кивнул Гутред.
— Но он набожный, придирчивый, беспокойный ублюдок, — продолжил я. — Вот каков он на самом деле.
— Я постараюсь быть справедливым, потому что тогда люди будут меня любить, — заметил Гутред.
— Они уже тебя любят, — ответил я, — но они должны еще и бояться тебя.
— Бояться? — Мысль об этом явно ему не понравилась. — Но почему?
— Да потому, что ты король.
— Я буду добрым королем, — сказал он с жаром, и как раз в этот миг на нас напали Текиль и его люди.
Мне следовало бы это предвидеть. Восемь хорошо вооруженных всадников не отправятся в глушь, чтобы присоединиться к какому-то сброду. Их послали сюда, и послал не датчанин по имени Хергист из Хегостелдеса. Они явились от Кьяртана Жестокого. Тот, взбешенный унижением сына, отправил своих людей выследить мертвого воина. У них ушло немного времени, чтобы выяснить, что мы последовали вдоль римской стены. И вот теперь, когда мы с Гутредом воспользовались славным теплым деньком, чтобы прогуляться, и оказались на дне маленькой долины, эти восемь предателей ринулись к нам вниз по берегу с обнаженными мечами.
Я сумел выдернуть из ножен Вздох Змея, но Текиль отбил его в сторону своим мечом, а потом меня ударили сразу двое, швырнув спиной вперед в ручей. Я дрался с ними, но они пригвоздили мою руку, державшую меч, кто-то встал коленями мне на грудь, а еще один человек держал мою голову под водой, и я почувствовал настоящий ужас, когда вода заполнила мне глотку. Я задыхался.
В глазах у меня потемнело.
Мне хотелось кричать, но я не смог издать ни звука, а потом Вздох Змея вырвали у меня из руки, и я потерял сознание.
* * *
Я пришел в себя на голом островке, где восемь человек стояли вокруг меня и Гутреда, держа мечи у наших животов и глоток. Текиль, ухмыляясь, пинком отбросил клинок, который утыкался мне в живот, и опустился рядом со мной на колени.
— Утред Рагнарсон, — приветствовал он меня, — наверняка ты не так давно встречался со Свеном Одноглазым. Он шлет тебе поклон.
Я промолчал.
— Может, в твоем кошельке есть «Скидбладнир»? И ты уплывешь от нас обратно в Нифльхейм? — улыбнулся Текиль.
Я промолчал.
Дыхание клокотало в моем горле, и я продолжал кашлять, выплевывая воду. Я хотел сражаться, но кончик меча больно придавил мне живот. Текиль послал двух своих людей, чтобы те привели коней, но прочие остались нас сторожить.
— Жаль, — сказал Текиль, — что мы не поймали твою шлюху. Ее хочет Кьяртан.
Я попытался собраться с силами и сесть, но человек, державший меч у моего живота, надавил на клинок. Текиль весело рассмеялся, глядя на меня. Потом он расстегнул мой пояс с ножнами и вытащил его из-под меня. Нащупал на поясе кошель и ухмыльнулся, услышав звяканье монет.
— Мы проделали долгий путь, Утред Рагнарсон, и не хотим, чтобы ты от нас сбежал. Ситрик!
Мальчик, единственный из людей Текиля, не носивший браслетов, подошел ближе. Похоже, он нервничал.
— Господин? — спросил он Текиля.
— Кандалы, — велел тот, и Ситрик, покопавшись в кожаном мешке, вытащил две пары рабских кандалов.
— Может, его вы отпустите? — сказал я, мотнув головой в сторону Гутреда.
— Кьяртан хочет встретиться и с ним тоже, — ответил Текиль. — Хотя и не так сильно, как желает возобновить ваше давнее знакомство.
Он улыбнулся, словно отпустил остроумную шутку, после чего извлек из-за пояса нож с тонким лезвием и такой острый, что его края казались зазубренными.
— Он велел подрезать тебе поджилки, Утред Рагнарсон, чтобы ты не сумел сбежать. Ну что же, мы подрежем тебе поджилки, а потом выколем один глаз. Свен сказал, что я должен оставить тебе один глаз, чтобы он сам смог с ним поиграть, но вдруг мне захочется выколоть тебе и второй глаз, чтобы сделать тебя более сговорчивым? А я воистину хочу, чтобы ты стал сговорчивым. Итак, какого глаза ты предпочел бы сейчас лишиться, Утред Рагнарсон? Левого или правого?
Я снова промолчал. И, признаюсь честно, мне было страшно. Я снова попытался вырваться, но Текиль пригвоздил коленом мою правую руку, а другой человек держал меня за левую. Потом моей кожи коснулся нож, как раз под левым глазом, и Текиль опять улыбнулся.
