— Так точно, сэр. Хороший скот, все как на подбор, — согласился Кинни.
Спринг потер свои руки и, бросив прощальный взгляд на караван, приказал продолжать путь. Гребцы налегли на весла, и большое каноэ двинулось вверх по реке, а миссис Спринг махала нам вслед платочком со шканцев «Бэллиол Колледжа».
Стоило нам только преодолеть первый изгиб русла, как мы оказались в совершенно ином мире. С обеих сторон и прямо над головой джунгли накрыли нас словно огромным зеленым тентом, оглушив криками, рычанием и визгом зверей и птиц. Стояла изнуряющая духота, а маслянистая коричневая вода была настолько спокойной, что плеск весел и звуки капель, срывающихся с густой листвы, отдавались в ушах неестественно громко. Гребцы истекали потом, больших трудов стоило даже протолкнуть в легкие этот тяжелый влажный воздух, а Кирк, сбивая дыхание, напевал, чтобы подбодрить гребцов:
Рок-н-ролл, рок-н-ролл, Шенандоа — парус вон!
Поднимай, заноси, отдыха не проси!
Должно быть, мы проплыли так три или четыре часа лишь с короткими остановками, прежде чем Спринг приказал устроить привал на небольшом сравнительно свободном от зарослей пятачке суши у самого края воды. Он взглянул на часы. Затем сверился по компасу и объявил:
— Отлично, мистер Кинни, отсюда мы тронемся в путь. Не стоит рисковать нашим судном, приближаясь на нем к этим джентльменам ближе, чем это необходимо. Замаскируем его и высаживаемся на берег.
Мы выгрузились, и вслед за этим каноэ было надежно укрыто от глаз в мангровых зарослях, подальше от реки. Когда маскировка была завершена, к полному удовольствию Спринга, назначили караульных, а капитан лично удостоверился, что каждый из членов экспедиции вооружен и экипирован соответствующим образом, он повел нас по тропинке, которая, как мне показалось, шла параллельно реке, поскольку джунгли так тесно обступали ее со всех сторон, что ничего нельзя было разглядеть более чем в ярде. Воздух вокруг был буквально насыщен москитами, и вот в тени зеленого туннеля мы тащились вперед, скользя, спотыкаясь и проклиная все на свете. Это была чертовски трудная прогулка, и когда Спринг спросил меня, что я о ней думаю, то я так и сказал — дьявольское путешествие. Он издал короткий смешок и проговорил:
— Это еще более похоже на правду, чем вы предполагаете. Этот путь буквально вымощен человеческими костями — тысячами скелетов людей, которые приносились в жертву на главном ежегодном празднике дагомейцев. [ХХ*] Туземцы вымостили их костями дорогу, переплели лианами и скрепили вязкой глинистой грязью. — Он указал на плотные заросли, возвышающиеся по обе стороны тропы. — По джунглям вы не пройдете и мили за день — ничего, кроме свисающих веток, торчащих корней и гниющей дряни. Чертовская влажность, но ни глотка воды — так что в этом аду можно просто умереть от жажды.
Можете себе представить, как мне понравилось это путешествие, но худшее было еще впереди. Мы почуяли Апокото задолго до того, как смогли его увидеть, — тяжелая липкая вонь, волна которой заставила нас с проклятиями зажимать носы. Это был запах смерти — животных и гниющих растений, — который окутывал как горячий туман и буквально затыкал глотку. «Грязные черные животные», — проворчал Спринг.
Само по себе местечко было большим, чем я ожидал увидеть — большое пространство, огороженное частоколом, на котором стояли плетенные из соломы хижины, похожие на ульи, с крышами, напоминающими пучок перьев лука. Все вокруг было грязным и покрытым какой-то гнилой жижей, за исключением центральной площади, земля на которой была выровнена и твердо утоптана. Похоже, все население деревни — несколько тысяч грязных вонючих ног — долго топтались на ней, чтобы сделать площадку такой ровной. Самая страшная вонь доносилась от большого строения, напоминающего сельский дом, стоящего в дальнем конце деревни. Вначале мне показалось, что оно построено из каких-то блестящих коричневатых камней, что в принципе невозможно в этом краю болотистых джунглей. Кирк просветил меня.
— Черепа, — коротко бросил он.
Это действительно были они — тысячи и тысячи человеческих черепов, скрепленных вместе для сооружения этого дома смерти, ужасного места, где будущие жертвы — пленные, рабы, преступники и прочие — содержались в ожидании казни. Даже земля перед этим сооружением была усеяна черепами, и какая-то незримая злобная аура окутывала это место зыбким кольцом тумана.
— Я видел, как сто человек сразу были убиты перед этим домом смерти, — сказал Кирк, — мужчины, женщины, дети — всех перерезали. Для этих черных язычников подобные развлечения как для нас — пляски вокруг майского дерева.
— Похоже, сейчас они настроены достаточно дружелюбно, — заметил я, моля Господа о том, чтобы быстрее снова оказаться на нашем корабле, и Кирк успокоил меня, заявив, что, как правило, население Апокото настроено дружелюбно по отношению к белым торговцам, особенно если они привозят хорошие товары и видно, что они могут себя защитить. Теперь становилось понятным, почему Спринг вооружил нас до зубов, но лично я бы чувствовал себя еще спокойнее в сопровождении артиллерии.
— Конечно, все эти дикари — жуткие свиньи, — продолжал Кирк, — а Гезо к тому же самый мерзкий выродок среди всех остальных. Он тут в округе что-то вроде лендлорда, клянусь Господом! А еще погодите, увидите его воинов — вы же сами военный, не так ли? Так вот, подобных телохранителей вы, ручаюсь, еще нигде не видели. Только поглядите на них — лучшие бойцы во всей Африке и при этом, наверное, единственное черное войско в мире, которое умеет идти в ногу. К тому же они, если нужно, могут двигаться в абсолютной тишине, к чему остальные негры непривычны. О, да, они настоящие красавчики!
Нам пришлось прождать прибытия Гезо еще около часа. За это время солнце стало еще жарче, вонь — сильнее, а мои мысли — более тяжелыми. Мне приходилось повидать многих туземных вождей, и я ненавидел каждую минуту, проведенную в их обществе, но этот маленький уютный уголок, в котором нам предстояло встретиться с Гезо, пропахший разрушением и гибелью, с его домом смерти, с его тысячами здоровенных страшных негров, окружающих наш маленький отряд, — все это представлялось самой жуткой дырой, в которую мне когда-либо приходилось попадать.
Я обнаружил, что весь дрожу, несмотря на страшную жару, но мне придало уверенности то, что остальные мои спутники вели себя довольно спокойно — протирали свои мушкеты, жевали табак, сплевывая время от времени густую жижу, и глазели на негров. Только Спринг казался чем-то озабоченным, но не от страха. Иногда он начинал было нетерпеливо ерзать, чертыхаясь от раздражения из-за задержки и ходить взад и вперед. Затем он останавливался, замирая как статуя, с руками, засунутыми в карманы, и закинутой назад головой — казалось, он с трудом заставлял себя сдерживаться.
