Префект Рима Афраний встретил гостя не то что бы прохладно, но и без большой сердечности. О Дидии, разделявшем в этот жаркий летний вечер досуг своего приятеля, и говорить нечего. Он глянул на высокородного Ореста почти с ужасом и едва не уронил на землю плод, вкусом которого наслаждался. Патрикии, похоже, еще не забыли, какому жуткому испытанию подверг их комит агентов каких-нибудь четыре месяца назад. Правда, с тех пор Орест сумел прославиться и вновь обрести благосклонность божественного Авита. Но это, разумеется, не повод, чтобы разумные и осторожные люди приходили в неописуемый восторг при виде его вечно бледного лица.
Комит агентов принял из рук Афрания кубок с вином и осушил его одним глотком. Дидий только головой покачал, глядя на такое расточительство, по его мнению, вино следовало смаковать, дабы в полной мере ощутить его вкус и аромат.
— Заботы, — счел нужным извиниться перед сибаритствующим патрикием Орест.
Однако эти самые заботы не помешали комиту агентов с удобствами разместиться в пустующем кресле и испортить своим присутствием досуг хороших знакомых. Неспешная беседа, которую вели под ласковое журчание фонтана Афраний и Дидий, угасла сама собой. Обсуждать достоинства новой танцовщицы из Одеона в присутствии озабоченного человека было не совсем удобно.
— Вы слышали, патрикии, что префект Майорин приказал повесить рексов, захваченных в Галисии?
— Туда им и дорога, — буркнул нелюбезно Дидий.
— Венедские жрецы приговорили Майорина к смерти, и я даже знаю имя человека, вызвавшегося привести в исполнения этот приговор.
— Уж не о Ратмире ли идет речь? — догадался Афраний.
— Именно о нем, — кивнул Орест.
— Мы-то здесь при чем? — пожал плечами Дидий. — Майорин сейчас находится в Картахене. И с Ратмиром он справится и без нас.
— Прочти это письмо, сиятельный Афраний, — протянул гость хозяину пергамент. — Так тебе легче будет уяснить суть моих и ваших проблем.
Префект города Рима так долго и старательно изучал чьи-то каракули, словно в них была заключена вся мудрость мира. Дидий не выдержал, кряхтя поднялся на ноги и присоединился к старому другу.
— Но ведь это письмо Майорина? — удивленно воскликнул он.
— Я подменил его на другое, более соответствующее моим и вашим интересам, патрикии.
— А при чем здесь мы? — возмутился Афраний. — Это ведь ты, комит, изменил империи, если верить письму.
— Ни Риму, ни божественному Авиту я не изменял, — спокойно возразил Орест. — Иначе на виселице сейчас болтался бы Майорин, а не рекс Ярый.
— Ты кому-то помешал, комит! — сообразил Дидий. — И я даже догадываюсь, кому именно.
— Я рад, что имею дело с проницательными людьми, — усмехнулся Орест. — Но рано или поздно подлог обнаружится, меня арестуют, и я вынужден буду, естественно под пытками, раскрыть изумленному Авиту всю правду о заговоре, зреющем у него под боком. И назвать имена соучастников. Вы догадываетесь, чьи это будут имена?
— Нет, — честно признался Дидий.
— Ваши, — подсказал ему любезный комит.
Наглость сына Литория повергла патрикиев в шок. Они долго смотрели друга на друга с изумлением. Ни тот, ни другой до этого мгновения даже не помышляли об участии в заговоре, тем более против своего благодетеля божественного Авита, щедро наделившего их не только высокими должностями, но и золотом.
— Но почему? — опомнился первым Афраний.
— Потому что именно вы двое участвовали вместе со мной в неудачной охоте на дукса Ратмира.
Дидий застонал и в отчаянии всплеснул руками. Мало того, что он потерял здоровье, преследуя врага империи, так его теперь пытаются обвинить в измене. Как вам это понравится? Орест просто сошел с ума, если надеется втянуть в свои грязные игры преданных императору патрикиев. А шантажистов Дидий не боится, он чист перед божественным Авитом и в делах, и в помыслах. Более того, он завтра откроет глаза императору на гнусные поступки комита агентов, не брезгующего мелкими кражами и подлогами.
— Мне очень жаль, высокородный Дидий, но божественный Авит тебе не поверит, — ласково улыбнулся разъяренному патрикию Орест. — Он ведь еще не забыл, кто провалил его поручение в Константинополе, а потом пытался очернить сиятельного Эмилия.
— Но это была случайность, — растерялся комит финансов. — Неудачное стечение обстоятельств.
— То есть ты, высокородный Дидий, не встречался в усадьбе Андриана с Ратмиром в тот самый вечер, когда там убивали несчастного Прокопия? И это не ты бежал вместе с дуксом из кровавой свары, устроенной по этому случаю? Не забывай, что свидетелем твоего странного поведения был Эгидий, ныне префект Галлии, и он, конечно, не замедлит поделиться константинопольскими впечатлениями со своим отцом.
Несчастного Дидия прошиб холодный пот. Самое страшное, что ухмыляющийся Орест ни единым словом не погрешил против истины. Комит финансов не был виноват ни в чем, но, при неудачном стечении обстоятельств, вполне мог претендовать на место у тяжелого весла в императорском флоте. И это в лучшем случае. Дидий затравленно глянул на Афрания, пытаясь найти в нем опору, но, увы, префект города Рима молчал.
— Не мне вас учить, патрикии, к каким средствам следует прибегать в таких случаях, — спокойно сказал Орест. — Но, дабы облегчить поиск, могу назвать вам имя следующего императора Великого Рима.
— Любопытно, — процедил сквозь зубы Афраний.
— Его зовут Либием Севером. Он молод и как две капли воды похож на своего отца, божественного Валентиниана.
— Будь ты проклят, Орест, — крикнул Дидий и в отчаянии рухнул на скамью.
Князь франков Ладо, потерпевший сокрушительное поражение под стенами Паризия, вынужден был бежать в Базель, к рексу бургундов Драгоману. Его поредевшая дружина была слишком слаба, чтобы противостоять префекту Эгидию и боярину Венцелину, объединившим усилия, дабы лишить франков их законного правителя. Справедливости ради надо признать, что сами франки отнюдь не горели желание лить кровь за сына ярмана Меровоя, уже успевшего показать себя человеком легкомысленным и вздорным. Старейшины племени, собравшиеся в Паризии, после долгих препирательств все-таки согласились с мнением боярина Венцелина, что Ладо сын Меровея слишком молод, чтобы управлять франками в это непростое время. И подтвердили договор, заключенный Венцелином с Римской империей. Ладорекс, ждавший от старейшин осуждения мятежа, кинулся было к волхвам, но понимания у них не нашел. Заслуги отца не могут служить оправданием беспутству сына, заявил ему прямо в лицо седовласый кудесник Велемир и тем окончательно подорвал веру сына Меровоя в божественную и человеческую справедливость. Князь Ладо ударился в загул, чем поверг в ужас мирных обывателей Базеля. Бесчинства Ладорекса и его антрусов, переполошивших город, вызвали недовольство правителя бургундов Драгомана. Он попытался призвать франков к порядку, что едва не привело к серьезному столкновению. И только вмешательство кудесника Велемира предотвратило кровопролитие. На какое-то время князь Ладо утихомирился и даже покинул Базель по просьбе рекса Драгомана, выделившего франкам во владение две виллы с прилегающими землями. Виллы принадлежали прежде римским патрикиям, бежавшим в Италию после появления в этих землях воинственных бургундов. Ладорекс, обладавший кое-какими средствами, привел виллы в надлежащий вид, после чего начал активную охоту за поселянками. Через месяц девственниц на его землях практически не осталось. Рано или поздно подобная разнузданность закончилась бы новым столкновением между антрусами и обиженными бургундами, но тут князь Ладо случайно повстречался на улице Базеля с юной Васиной, супругой немолодого Драгомана, и потерял покой. Первой его мыслью было похитить красавицу — бросить на гриву коня и умчать подальше от мужа и скучного Базеля. К счастью, вмешались антрусы и в два счета доказали князю, что бежать ему в сущности некуда. Виллы слишком плохо укреплены, чтобы выдержать долгую осаду, а своей земли у Ладо нет. Против него ополчатся все знатные венедские и аланские мужи, ибо подобные обиды прощать не принято. Да что там мужи, коли от князя отвернутся боги, включая Велеса, давнего покровителя княжеского рода. Именно в его честь всех потомков ярмана Гвидона по праву называют Вельсунгами, сынами Велеса, намекая тем самым на участие Скотьего бога в их зачатии. Ладорекс советам антрусов внял, однако мыслей о похищении Васины не оставил. В этот трудный для князя франков момент в его усадьбе объявился римский дукс Ратмир в сопровождении ведуна Сколота, про которого Ладо совершенно точно знал, что он не последний в круге русов Кия. Таких гостей следовало принять с честью, закатив по случаю их прибытия пир. Пир, к сожалению, получился не слишком многолюдным: обиженные на князя Ладо бургунды наотрез отказались в нем участвовать, прислав свои извинения Сколоту и Ратмиру. Такого пренебрежения Ладорекс снести, конечно, не мог и вслух поклялся отомстить высокомерным мужам, оскорбившим его честь и честь рода Вельсунгов.
