Месяц назад, расставаясь с паном Казимиром, Вукс никак не предполагал очутиться на чердаке. А ведь предполагалось, что Вукс, легализировавшись с помощью Стуса, попробует связаться с уцелевшими людьми на местах. Собственно, это и было его главной задачей, а вот как ее выполнить, Вукс придумать не мог…
Покончив с бритьем, поручик разложил все на доске в прежнем порядке и тут услыхал, как у него за спиной с приглушенным стуком откинулась крышка чердачного люка. Вукс обернулся и молча посмотрел, как Стус выбирается на чердак. Збых выкарабкался наверх, шагнул ближе к коньку чтоб можно было випрямиться, и щелкнул каблуками.
— Дзень добжий, пане поручнику!
На этом ритуал утренней встречи Стус посчитал исчерпанным и непринужденно уселся на ближайший чурбак. Вукс молча кивнул и начал поглаживать щеки, определяя плохо выбритые места. Так повторялось кажде утро, и сегодняшний день никаких изменений не предвещал.
Однако поручик ошибся. Он ожидал приглашения на завтрак, а вместо этого, повозившись на своем чурбачке, Стус осторожно прокашлялся и объявил:
— Пане поручник, сюда наш староста придет…
— Староста? — Вукс не сразу осознал смысл сказанного — Зачем?
— На нас смотреть… — Стус смущенно кашлянул и виновато поглядел на Вукса. — Дид Аньчин договорился. Они со старостой служили вместе. Говорит, кухоль самогону маю, все «вшистко в пожонтку» будет…
— Ну и черт с ним! Пусть смотрит…
Вукс принял это известие на диво спокойно. Как ни крути, а предпринять что-то надо было. Однако пассивно ждать, что там скажет за столом «пан староста», Вукс не намеревался. Порывисто встав, он вытащил спрятанный за стрехой револьвер, мельком глянул на барабан и, сунув оружие за пояс, отрывисто приказал:
— Мундир!
Стус, больше всего боявшийся, что ему влетит за дедову самодеятельность, с готовностью повиновался. И тем не менее Вукс не забыл ему об этом напомнить. Застегнув пуговицы, Вукс повернулся и строго посмотрел на Стуса.
— Если твой дед думает решать все сам, он ошибается… Ты знаешь, когда староста прийти собирался?
— Так, пане поручнику!
— Очень хорошо, — Вукс доверительно улыбнулся. — Я, Збышко, побаиваюсь… Сам понимаешь, черт его знает, что у этого старосты на уме. Будем его ждать за усадьбой.
— Карабин брать? — деловито осведомися Стус.
— Зачем? Думаю, револьвера хватит… — и, усмехнувшись, Вукс первым ступил на чердачную лестницу…
В решении поручика был свой смысл. Как там договорился дед со старостой, неизвестно, и чем черт не шутит, может, хитрый мужичок одним махом решил избавиться от нежелательных постояльцев. Так что, устраивая засаду, Вукс хотел выяснить намерения «пана старосты» и, если понадобится, сразу дать деру в лес…
* * *
Староста собирался навестить своего старого приятеля под вечер. Видно договоренность и впрямь была основательная, во всяком случае, Вуксу со Стусом загодя урывшимся на опушке, ждать долго не пришлось. На чуть прихваченной морозцем стежке послышались шаги с каким-то характерным пристуком, и прятавшийся за деревом Вукс увидел идущего к усадьбе весьма бодрого старика. В руках у него была увесистая палка, на которую он не опирался, а просто в такт шагу постукивал по земле.
Дождавшись, когда дед подойдет поближе, Вукс громко прокашлялся и, выйдя из-за дерева, заступил дорогу. По этому сигналу, прятавшийся чуть дальше Стус тоже вышел на тропинку и демонстративно зашел старику за спину. Впрочем, дед оказался не из пугливых. Он спокойно остановился и фыркнул усмешкой в густые, до желтизны прокуренные усы.
— Ага… Так-то вы, мабуть, те самые хлопци и е?
— А вы, мабудь, пан староста? — отозвался в тон ему Вукс, подходя вплотную.
— Авжеж-таки, трясця його матери, староста, — дед неожиданно заулыбался. — А скажи, хлопче, командир твий теж у кущах ховаеться, чи ти сам?
От этого вопроса Вукс опешил. Не отвечая, он впился взглядом в стоявшего перед ним деда, силясь догадаться, откуда тому известно так много.
— Эх, хлопче, хлопче… — покачал головой староста. — Чи ты забув, як вы з паном Дембицким на хуторе у пана Голимбиевского жили?
Какой-то проблеск мелькнул в голове поручика.
— То вы… дед Степан?
— Авжеж, Степан, а то, бачишь, не впизнае…
Вукс лихорадочно соображал, как ему теперь вести себя, и, чтобы оттянуть время, спросил:
— Ну а пан Голимбиевский как, не арестовали его тогда?
— Не-к… Он, как и вы, удрал.
— А на его хуторе кто сейчас?
— А вот на его хутор, я тебе, хлопче, соваться не советую…
— Это почему?
Поручик интуитивно почувствовал доверие к этому старому мужику, и его вопрос означал уже не проверку, а подлинный интерес.
— А потому, что пан доктор Голимбиевский теперь велике цабе и з нимцями хороводиться.
— Что, может, для них клинику открыл?
— Чего не знаю, того не знаю, а от тильки виявилося, що наш пан Голимбиевский из тих, из щирих…
— А ты, дед, хиба ни? — прищурился Вукс.
— Я тоби що, пальцем деланий, щоб у ту халепу влазыты?
— Да? А с чего это тебя старостой поставили?
— А бис його знає, мабуть того, що я у плену ихньому на той вийни був… — Дед Степан добродушно ругнулся. — Ты, хлопче, краще мене не перевиряй, а нехай твий хлопець видийде трохи. Нам с тобой «на штыри оки» переговорить тра…
Вукс с любопытством посмотрел на деда Степана и крикнул.
— Збышку, скочь посмотри, не идет ли кто? У нас с паном старостой разговор есть…
Глядя, с какой готовностью Стус побежал по тропинке, дед Степан усмехнулся.
— А ты-то сам в якому чине будешь? Ишь жолнеж-то твой як помчав…
Похоже и вправду дед знал слишком много, и Вукс насупился.
— Поручник…
— Ага, десь так я й миркував… — дед Степан довольно закивал головой. — А скажить, пане поручнику. Явить старому милость, чи е у вас якась ин-фор-ма-ция, чи нема?
— Какая еще информация? — насторожился Вукс.
— Та я ж про Москву пытаю, чи то правда, що ее взяли, чи то кляти германци брешуть?
— Врут, сволочи! — убежденно отозвался Вукс.
— От и я так гадав, що брешуть, — обрадовался дед Степан. — Я так соби прикидаю, нимци по зализныци и инфатерию, и машинерию гонять, а воно як в ту прорву. Як бы воны Москву взяли на холеру им столько вийська на фронт гнать?
— Твоя правда, дед… — вздохнул Вукс и напрямую спросил: — А наши со Збыхом дела, как?
— Про них й мова. Я того германа знаю, бачив. Нам всим от него добра ниц не буде, а тут дехто й нашу стару чвару раздуть питаеться…
— О какой чваре речь?
— А!.. — Дед Степан матюкнулся. — Украиньци тепер, выходит, одне, поляки — инше, москаль — ворог, а жид так той й взагали не людына…
