Сверху по лестнице спускался человек, тащивший на спине комод, из которого были вынуты ящики; за ним шла жена Симона, придерживая рукою комод.
— Мы лучше начнем нагружать тележку, — сказала она. — Мы совсем загородили коридор.
Бросив на Армана и Шовелена подозрительный взгляд, она плотнее закуталась в черную шаль.
— Как я буду рада выбраться из этой Богом забытой дыры! — сказала она. — Я ненавижу эти стены.
— Да, гражданка, ваше здоровье, по-видимому, не в блестящем состоянии, — вежливо произнес Шовелен. — Кто помогает вам перевозить вещи?
— Дюпон, мастер на все руки, — коротко ответил Симон. — Я взял его от привратника. Гражданин Эрон не позволил мне взять кого-нибудь со стороны.
— Справедливо! Что, новые надзиратели уже пришли?
— Только гражданин Кошфер. Он там, наверху, поджидает других.
— А Капет?
— В целости и безопасности. Гражданин Эрон пришел взглянуть на него и приказал мне запереть это отродье во вторую комнату. Тут как раз явился гражданин Кошфер и остался караулить.
Все это время носильщик стоял с комодом на спине, низко нагнувшись и громко ворча на свое неудобное положение.
— Кажется, гражданин хочет, чтобы моя спина переломилась? — пробормотал он. — Не начать ли нам выносить вещи на улицу? Я обещал по два су за каждые десять минут мальчишке, который взялся присмотреть за моей лошадью. Этак нам придется всю ночь перевозить вещи.
— Ну, ладно, нагружай тележку, — грубо сказал Симон. — Начинай вот с этого дивана!
— Подождите, я сперва схожу посмотрю, все ли в порядке в тележке. Я сейчас же вернусь.
— Захвати что-нибудь с собой, — проговорила жена Симона.
Взвалив себе на спину стоявшую за дверью корзину с бельем, Дюпон спустился с лестницы и вышел из ворот.
— Как понравилось Капету расставание с «папой» и «мамой»? — смеясь, спросил Шовелен.
— Ну, он скоро оценит, как ему хорошо жилось под нашим надзором, — ответил Симон.
— Когда ожидаете вы прочих надзирателей?
— Они должны сейчас прийти, но я не стану их дожидаться. Довольно одного Кошфера, чтобы сторожить Капета.
— Ну, прощайте, дядя Симон! — весело сказал Шовелен. — Честь имею кланяться, гражданка!
Отвесив жене Симона насмешливый поклон и кивнув ее мужу, Шовелен удалился.
— Целых шесть месяцев такой каторжной работы, — ворчал за его спиной Симон, — и за это ни пенсии, ни слов благодарности! Уж лучше служить какому-нибудь бывшему аристократу, чем этому проклятому Комитету.
Вернувшийся Дюпон принялся не спеша переносить вещи супругов, и делал это так неловко, что им пришлось большую часть работы исполнить самим.
Добравшись до квартиры Эрона, Шовелен и Сен-Жюст узнали, что ее хозяин еще не возвращался, но к восьми часам будет дома. До крайности утомленный Арман бросился на стул перед камином. Несколько минут он сидел не двигаясь, устремив взгляд на огонь, но вскоре явился Эрон и поздоровался с Шовеленом. Бросив на Сен-Жюста беглый взгляд, он сказал:
— Очень сожалею, что снова должен заставить вас ждать. Симон с женой уехали, а новые надзиратели, которым надо передать Капета, явились только что. Поэтому мне надо пойти туда и самому убедиться, что в башне все в порядке.
Эрон опять ушел, хлопнув дверью.
Арман отнесся вполне безучастно к его появлению; в эти минуты он чувствовал лишь страшную усталость и готов был положить голову на плаху, если бы мог там отдохнуть. Под влиянием приятной теплоты от камина он задремал, свесив голову на грудь, а Шовелен, заложив руки за спину, принялся ходить взад и вперед по узкой комнате.
Вдруг на лестнице послышались поспешные шаги и через минуту на пороге появился Эрон, смертельно бледный, с беспорядочно падавшими на мокрый лоб волосами, сразу постаревший на несколько лет. Шовелен остановился, с недоумением глядя на товарища. У Эрона зуб на зуб не попадал, и он не мог выговорить ни слова. Шовелен подошел к нему и положил руку ему на плечо.
— Неужели пропал Капет? — спросил он.
В расширившихся от ужаса глазах Эрона он прочел немой ответ.
— Каким образом? Когда?!
Так как Эрон все еще не мог говорить, то Шовелен с нетерпением обратился к Сен-Жюсту, отрывисто сказав:
— Налейте ему выпить!
Отыскав в шкафу водку, Арман налил стакан и поднес к губам Эрона, а Шовелен снова принялся ходить по комнате.
— Соберитесь с духом, — строго сказал он, обращаясь к Эрону, — и расскажите, как все случилось.
— Этот проклятый Кошфер был в заговоре, — глухо произнес Эрон. — Я как раз уходил из башни, когда он явился, и поговорил с ним при входе. Капета я видел целым и невредимым и приказал жене Симона запереть его во второй комнате, а Кошфер оставался в передней. Жена Симона и Дюпон, которого я хорошо знаю, возились в это время с вещами. Я готов поклясться, что на площадке тогда никого больше не было. Кошфер, простившись со мной, прошел в комнату в ту минуту, как жена Симона запирала на ключ дверь во вторую комнату. Отдавая ключ Кошферу, она сказала: «Я заперла там Капета. Там он будет в сохранности, пока не придут остальные надзиратели».
— Разве Кошфер не вошел в комнату, чтобы удостовериться, что Капет на месте?
— Разумеется, он вошел! Вернее, он велел ей отворить дверь и заглянул в комнату через ее плечо. Он клянется, что ребенок лежал одетый в дальнем углу на ковре. Когда я опять поднялся туда, все надзиратели были налицо. Мы вошли в комнату, я держал в руке свечу. Ребенок так и лежал на ковре, как его видел Кошфер. Один из нас, — кажется, это был Лорине, — взял у меня свечу и подошел поближе к мальчику, да как закричит! Мы все бросились к нему и увидели, что вместо ребенка там лежало просто чучело…
В маленькой комнатке воцарилось молчание. Эрон сидел, закрыв лицо руками и содрогаясь всем своим огромным телом.
Арман выслушал его рассказ с горящими глазами и сильно бьющимся сердцем, невольно вспоминая вечер в домике позади церкви Сен-Жермен л’Оксерруа.
— Подозреваете вы кого-нибудь? — спросил Шовелен.
— Подозреваю ли я?! — с ругательством воскликнул главный агент. — Это не подозрения, а уверенность! Только два дня назад этот человек сидел вот на этом самом стуле и хвастал тем, что собирался сделать, а я сказал ему, что собственными руками сверну ему шею, если он вздумает освободить Капета!
И его длинные пальцы, напоминавшие когти хищной птицы, сжались, как у кошки, захватившей лакомую добычу.
— О ком вы говорите? — спросил Шовелен.
— Да, разумеется, о проклятом де Батце. Его карманы набиты австрийскими деньгами. Он-то и подкупил их всех: Симона с женой, Кошфера и сторожей…
