– И как это? сказали Портос и Арамис вместе.
Атос, верный своей системе молчания, удовольствовался вопросительным взглядом на д’Артаньяна.
– Планше, сказал д’Артаньян своему слуге, высунувшему в эту минуту голову в отворенную дверь, чтобы подслушать что-нибудь из разговора их, – поди к хозяину дома, Бонасиё, и скажи ему, чтобы он прислал нам полдюжины бутылок вина Божанси, я предпочитаю это вино другим винам.
– А! так вы пользуетесь открытым кредитом хозяина? спросил Портос.
– Да, с сегодняшнего дня, отвечал д’Артаньян, – и будьте уверены, что если его вино не хорошо, мы заставим его послать за другим.
– Должно пользоваться, но не употреблять во зло, сказал в виде наставленья Арамис.
– Я всегда говорил, что д’Артаньян умнее всех нас, сказал Атос, и высказав это мнение, на которое д’Артаньян отвечал поклоном, снова впал в обычное молчание.
– Но скажите, в чем же дело? спросил Портос.
– Да, сказал Арамис, – расскажите же, любезный друг, если только в этом деле не замешана честь какой-нибудь женщины; в противном случае лучше сохраните свою тайну.
– Будьте спокойны, отвечал д’Артаньян, ничья честь не пострадает от того, что я вам скажу.
И он рассказал своим друзьям от слова до слова все, что было между ним и его хозяином, прибавив, что человек, похитивший жену достойного владетеля дома, был тот самый незнакомец, с которым он встретился в гостинице Франк-Мёнье.
– Ваше дело не дурно, сказал Атос и, попробовав вина с видом знатока, кивнул головой в знак одобрения; – и с вашего хозяина можно будет получить пятьдесят или шестьдесят пистолей. Только теперь следует подумать, стоят ли пятьдесят или шестьдесят пистолей того, чтобы рисковать четырьмя головами.
– Но не забывайте, сказал д’Артаньян, – что в этом деле замешана женщина, похищенная женщина, которой без сомнения угрожают, может быть, мучат ее, и все это за то, что она верна своей госпоже.
– Берегитесь д’Артаньян, сказал Арамис: – мне кажется, что вы принимаете слишком горячее участие в жене Бонасиё. Женщина создана для нашей погибели и от нее произошли все наши бедствия.
При этом изречении Арамиса, Атос нахмурил брови и укусил губы.
– Я беспокоюсь совсем не о жене Бонасиё, сказал д’Артаньян, – но о королеве, которая покинута королем, преследуема кардиналом и видит, как падают одна за другою головы ее друзей.
– Зачем же она любит тех, кого мы ненавидим больше всего на свете: испанцев и англичан?
– Испания ее отечество, сказал д’Артаньян, – и потому очень естественно, что она любит испанцев, детей своей родины. Что же касается до второго упрека вашего, то я слышал, что она любит не англичан, а одного англичанина.
– Право, сказал Атос: – надо сознаться, что этот Англичанин стоит того, чтобы его любили. Я никогда не видал другого такого молодца как он.
– Не считая того, что никто не одевается так, как он, сказал Портос. – Я был в Лувре в тот день, когда он рассыпал свой жемчуг, поднял две жемчужины и продал их по десяти пистолей за каждую. А ты знаешь его, Арамис?
– Также как вы, я был в числе тех, которые арестовали его в Амиенском саду, куда меня провел де-Пютанж, конюх королевы. Я был в это время в семинарии, и приключение это показалось мне жестоким для короля.
– Это не помешало бы мне, сказал д’Артаньян, – если б я знал, где находится герцог Бокингем, взять его за руку и привести к королеве, хотя бы только для того, чтобы взбесить кардинала, потому что наш настоящий, единственный и вечный враг – это кардинал, и если б мы могли найти средство сделать ему какую-нибудь чувствительную неприятность, признаюсь, я охотно рискнул бы головой.
– И лавочник сказал вам, д’Артаньян, что королева думает, будто Бокингема заставили приехать посредством ложного приглашения? спросил Атос.
– Она этого опасается.
– Подождите же, сказал Арамис.
– Чего? спросил Портос.
– Продолжайте, я стараюсь припомнить обстоятельства.
– И теперь я убежден, сказал д’Артаньян. – что похищение этой женщины, преданной королеве, имеет связь с происшествиями, о которых мы говорим, а может быть, и с присутствием Бокингема в Париже.
– Сколько соображения у этого гасконца, сказал Портос с восхищением.
– Я очень люблю его слушать, выговор его забавляет меня, сказал Атос.
– Господа, выслушайте меня, сказал Арамис.
– Мы слушаем, сказали все трое.
– Вчера я был у одного ученого доктора богословия, с которым я иногда советуюсь в и. моих занятиях.
Атос улыбнулся.
– Он живет в отдаленном квартале, продолжал Арамис, – того требуют его привычки и занятия. В то время, когда я выходил от него… – Арамис остановился.
– Ну что же, спросили слушатели: – в то время. когда вы выходили от него?
Арамис как будто сделал усилие над самим собою, как человек, приготовившийся лгать и остановленный непредвиденным препятствием; но глаза трех товарищей были устремлены на него, они наострили уши, не было возможности отступить.
– У этого доктора есть племянница, сказал Арамис.
– А! у него есть племянница! прервал Портос.
– Женщина достойная уважения, сказал Арамис.
Трое друзей засмеялись.
– А! если вы смеетесь и не верите, так и не узнаете ничего, сказал Арамис.
– Мы верим как магометане, и немы как катафалки, сказал Атос.
– Я продолжаю, сказал Арамис. – Эта племянница иногда приходит навестить дядю; вчера случилось, что она была там в одно время со мною и я должен был предложить свои услуги, чтобы проводить ее до кареты.
– А! у племянницы доктора есть своя карета! прервал Портос, который был очень невоздержан на словах; – прекрасное знакомство, друг мой.
– Портос, сказал Арамис, – я уже не раз замечал вам, что вы очень нескромны и что это вредит вам в мнении женщин.
– Господа, дело серьезное, сказал д’Артаньян, предвидевший сущность приключения, – постараемся же не шутить. Продолжайте, Арамис.
– Вдруг человек большого роста, смуглый, по-видимому, дворянин – в роде вашего незнакомца, д’Артаньян.
– Может быть, он самый, сказал д’Артаньян.
– Может быть, сказал Арамис… он подошел ко мне с 5 или 6 человеками, которые шли в десяти шагах за ним, и самым вежливым тоном сказал мне: «Г. Герцог и вы, мадам, продолжал он, обращаясь к даме, которую я вел под руку…
– К племяннице доктора?
– Замолчите же, Портос, вы несносны, сказал Атос.
– «Не угодно ли вам сесть в эту карету без всякого сопротивления и без шума».
– Он принял вас за Бокингема, сказал д’Артаньян.
– Я то же думаю, отвечал Арамис.
– Но даму? спросил Портос.
– Он принял её за королеву, отвечал д’Артаньян.
– Совершенно справедливо, отвечал Арамис.
