И все же папа, к неудовольствию Федериго, не переставал возвращаться к мысли о женитьбе Чезаре. Тогда король объявил, что должен обсудить этот вопрос с их католическими величествами. Такой маневр позволял ему как бы переместить ответственность из Неаполя в Мадрид, не боясь осложнений, — Александр, конечно, не захочет портить отношения с испанским двором и смирится с отказом, подкрепленным ссылкой на мнение Фердинанда и Изабеллы. Но все тонкости итальянской брачной дипломатии вскоре отошли на задний план, уступив место более важным делам: из Франции пришла весть о кончине Карла VIII.
Смерть короля, если верить летописям, наступила в результате случайности настолько нелепой, насколько можно только это представить. Будучи в замке Амбуаз, Карл захотел посмотреть, как продвигается работа художников, вывезенных им из Неаполя; итальянцам доверили роспись стен в королевских покоях. Поспешно пробираясь по темному замковому коридору, он наткнулся на полуоткрытую дверь и упал, сильно ударившись головой. Вечером того же дня Карл VIII скончался.
Теперь на французский трон взошел Людовик, герцог Орлеанский. Уже его миропомазание в Реймсе стало поводом для сильнейшей тревоги в Италии — Людовик принял сразу три короны, объявив себя королем Франции, обеих Сицилий и герцогом Миланским. Лодовико Сфорца и Федериго восприняли этот шаг как начало войны и даже отозвали своих послов из Парижа. Всем было ясно, что христианнейший король намерен вести весьма активную и не вполне дружественную политику к югу от Альп. И конечно, ему не обойтись без помощи римского папы.
Людовик XII понимал это, как и Александр VI. У короля имелась и еще одна веская причина искать расположения Ватикана — едва успев занять престол, он направил в Рим прошение о разводе с женой — Жанной Валуа, дочерью покойного Людовика XI (которому наследовал Карл). Свое желание расторгнуть брак король обосновывал довольно убедительными доводами. Во-первых, он женился против собственной воли, подчиняясь требованию хитрого и безжалостного Людовика Валуа — в случае неповиновения герцогу грозила потеря всех владений, а возможно, и смерть. Во-вторых, сам Людовик XI был крестным отцом герцога Орлеанского, так что жених и невеста считались в каком-то смысле братом и сестрой; согласно же постановлению Триентского собора такая степень родства исключала возможность брака. В-третьих, физический недостаток лишил Жанну способности к деторождению.
Получив письмо, папа сразу же образовал комиссию из нескольких епископов под председательством кардинала Люксембургского для всестороннего и тщательного изучения столь важного вопроса. У нас нет оснований утверждать, что отцы церкви покривили душой, вскоре признав этот брак недействительным. Их решение, хотя оно и было выгодно святейшему престолу, полностью соответствовало канонической точке зрения на супружество.
Кроткая принцесса, с юности привыкшая подчиняться — сперва суровому отцу, затем мужу, который откровенно тяготился ее обществом, — не пыталась протестовать. Она только обратилась к папе с просьбой разрешить ей основать монашеский орден во славу Девы Марии. Растроганный Александр немедля выслал Жанне требуемую буллу и свое благословение. Кстати сказать, сам он, по-видимому, испытывал какое-то особое благоговение перед светлым образом Девы Марии. Оно не раз ощущалось в его речах и поступках и было отмечено современниками. Такое поклонение Деве — олицетворению чистоты и непорочности — наверняка покажется странным для столь чувственного и во всех отношениях очень земного человека. Мог ли папа искренне чтить Богоматерь и продолжать вести греховную жизнь (хотя, конечно, его прегрешения были уже не те, что в молодости)? Не лицемерил ли Александр VI? Но, скорее всего, никакого лицемерия не было. Здесь мы снова встречаемся с уже упоминавшейся характерной чертой людей средневековья — алогичностью, непоследовательностью их поступков — с нашей точки зрения, конечно.
Из королевского развода папа собирался извлечь максимум пользы. Момент казался чрезвычайно благоприятным — представлялась возможность сразу обеспечить сыну высокое, независимое от церкви положение, но уже за счет Франции. Возрастали и его шансы на брак с дочерью Федериго, поскольку Карлотта Арагонская жила и воспитывалась не в Неаполе, а при французском дворе.
Деликатную миссию папа возложил на епископа Сеуты — ему поручалось сообщить христианнейшему королю о дозволении развестись с Жанной Валуа, а заодно изложить Людовику личную просьбу его святейшества. Александр уже не скрывал, что предстоящее отречение кардинала Борджа — вопрос решенный, и просьба заключалась в предоставлении Чезаре двух французских графств — Валанса и Дуа.
Эти графства, расположенные в предгорьях Альп, почти двести лет были предметом споров между французскими королями и Ватиканом. Незадолго до смерти Людовик XI формально передал суверенитет над ними святейшему престолу, фактически сохранив там свою власть. Но Карл VIII отказался признать договор, к вящему негодованию папы Иннокентия.
И вот теперь Александр предлагал компромисс. Оба графства юридически остаются в составе французского королевства, не переходя к церкви, но его христианнейшее величество объединяет их в герцогство, сюзереном которого становится Чезаре Борджа.
Людовик XII не возражал против предложенной сделки, однако считал, что герцогство — слишком высокая плата за единственную услугу. Король, как и папа, умел позаботиться о своей выгоде. Понимая, сколь волнует святого отца судьба архиепископа Валенсийского, Людовик решил воспользоваться удобным случаем и окончательно устроить свою семейную жизнь, а заодно помочь ближнему. Итак, король дал знать Александру VI, что исполнит волю его святейшества, но при этом просит еще о двух небольших одолжениях: во-первых, о церковном разрешении на брак с молодой вдовой Карда VIII, прекрасной Анной Бретонской, а во-вторых, о кардинальском пурпуре для епископа Руанского. Епископ, Жорж д'Амбуаз, был верным другом герцога Орлеанского со времен Людовика XI, а теперь стал главным советником короля.
Папа принял оба условия, и седьмого августа 1498 года полномочный посол, сьер Луи де Вильнев, торжественно вручил Чезаре Борджа королевский диплом — грамоту, дарующую ему и его потомкам корону герцогов Валентинуа. В тот же день новоявленный герцог предстал перед священной коллегией, чтобы просить о сложении с себя сана.
Преклонив колени у папского трона, Чезаре исповедал собравшимся свой грех — отсутствие стремления к духовному служению. Лишь повинуясь воле отца всех верующих, принял он священный сан, но душа его оставалась мирской. Не в силах противостоять влечению и не желая идти против совести, он умолял его святейшество и весь конклав о единственной милости — позволить ему сдать должности и бенефиции, доверенные святой церковью, сложить сан и вернуться в мир. В заключение герцог сообщил также о своем желании вступить в брак.
