Перечитав написанное, Присцилла спрятала в секретер свои записи, тетради и словари, достала счетные книги и водрузила на стол деревянный ящик, в котором отец хранил ценные бумаги, счета и расписки. Девушка твердо решила привести все в порядок. Когда Констанция увидела, чем занимается ее дочь, она начала было возражать, но потом благоразумно покинула кабинет, тихонько прикрыв дверь. К вечеру Присцилла имела четкое представление об истинном положении дел — плачевном! — и наметила план неотложных действий.
Прежде всего она оплатила просроченные счета, договорилась о необходимых кредитах и отсрочках ряда платежей. Она нашла и наняла слуг — девушку-индианку для работы по дому и чернокожего мужчину для работы во дворе. Когда финансовое положение семьи несколько упрочилось, в их доме появился еще один чернокожий слуга — Джозеф. Кроме того, Присцилла подрядила плотников сделать текущий ремонт дома. На первых порах самой большой проблемой, с которой она столкнулась, была нехватка наличных денег и отсутствие стабильного дохода. Присцилла могла решить эту проблему двумя способами, однако ни один из них ее не устраивал.
Можно было, к примеру, продать Дэниэлу Коулу акции, которые он давно мечтал заполучить. Однако Присцилла не хотела выпускать их из рук. Акции эти приносили не очень большую, но постоянную прибыль. По мнению Присциллы, продать их было все равно что продать яблоню. Выручишь за дерево деньги, пусть и неплохие, но лишишься ежегодного урожая яблок. Обдумав предложение мистера Коула со всех сторон, она решила, что расстанется с акциями только в крайнем случае.
А еще Присцилла могла стать женой Нейтана Стернза. Этот невысокий, невзрачный, сладкоречивый субъект обладал двумя несомненными достоинствами: он был богат и он любил Присциллу. Двадцатиоднолетний Нейтан, унаследовавший от отца огромную судостроительную империю, просто бредил женитьбой. После смерти родителей он жил с тетушкой и дядюшкой в северной части Бостона, около площади Кларка. По условиям завещания они должны были оставаться его опекунами до тех пор, пока он не женится. Тетя и дядя помыкали Нейтаном, как хотели, и ему не терпелось выставить их из своего дома. Для Нейтана Стернза брак означал свободу.
Как правило, богатый жених с легкостью находил себе невесту. Но случай Нейтана был особым. Если потенциальную жену не удавалось отпугнуть дядюшке и тетушке, то это делал сам Нейтан — он страдал болезненной застенчивостью и совсем не умел держаться в обществе. И это еще не все. Стеснительность Нейтана Стернза действовала, как губка, которая впитывает любое веселье. В присутствии этого робкого и застенчивого человека люди ощущали какую-то странную скованность, а его разговоры рождали в них чувство неловкости; мужчины смотрели на него с затаенным смехом, а женщины — с жалостью. Словом, несмотря на богатство, Нейтана Стернза нельзя было назвать завидным женихом.
Нейтан полагал, что брак с Присциллой решит все его проблемы. Характера у этой девушки хватит на двоих. Она не даст спуску его родственникам. Что до дружеского общения, то она была такой яркой личностью, что в ее присутствии на него никто не обратит внимания — а это Нейтана очень устраивало.
В один прекрасный день Нейтан Стернз набрался смелости и испросил у Констанции позволения нанести визит Присцилле. После этого он стал ходить к Морганам. Его посещения были мучительны для всех. Он появлялся в назначенное время, минута в минуту, обязательно с подарком. Конфузясь, вручал Присцилле свои дары: засахаренный миндаль, сборник проповедей или литургических песнопений, и направлялся в гостиную. Несколько часов Нейтан Стернз и скучающая, еле сдерживающая зевоту Присцилла проводили в молчании, сидя в противоположных углах комнаты. Констанция неизменно предлагала им какое-нибудь угощение. Присцилла, смеясь, говорила, что, отказываясь от угощения, Нейтан произносит больше слов, чем за целый вечер: «Нет, спасибо. Спасибо, нет… Благодарю вас».
Девушка всячески давала понять Нейтану, что он ее не интересует. Она садилась так, чтобы между ними обязательно находился стол, стул или любой другой предмет мебели. Она намеренно не следила за огнем в камине, надеясь, что надоедливый визитер удалится, как только пламя погаснет. Но Нейтан, по-видимому, не понимал ее намеков: когда дрова прогорали дотла, молодые люди продолжали сидеть в темноте. Присцилла никогда не подавала ему пальто — это был, пожалуй, самый сильный удар. Она ни разу не попросила слугу взять фонарь и проводить гостя до экипажа, и Нейтану ничего другого не оставалось, как брести к своей карете в кромешной тьме. Однако, несмотря на то что Присцилла, не жалея сил, изобретала все новые и новые способы продемонстрировать Нейтану свое безразличие, у нее не поворачивался язык сказать, чтобы он больше не приходил. К тому же девушка — хотя она внутренне и корила себя за это — осознавала, что ее чрезвычайно привлекают его деньги.
Однажды вечером мать и дочь сидели в кабинете. Констанция вышивала, а Присцилла что-то писала в счетных книгах.
— Что ты будешь делать, когда он попросит твоей руки? — не отрывая глаз от своей работы, спросила Констанция.
— Не думаю, что он решится на это.
— Решится.
— С чего ты взяла?
Рука Констанции, держащая иглу, застыла в воздухе.
— Для этого и ухаживают за девушками.
Присцилла хмыкнула.
— Оказывается, он ухаживает за мной!
— Присцилла! — Констанция с трудом удержалась от улыбки. — Нельзя быть такой злой.
Девушка отложила перо и повернулась к матери.
— Я думаю, — сказала она, зевнув, — любовь — это болезнь, которая мне не грозит.
— Ах, Присцилла, придет и твое время. Если бы ты знала, какая же это прекрасная болезнь! Я не променяла бы ее ни на что на свете.
Глаза Констанции подернулись влагой.
— Мамочка, я тоже скучаю по папе, но он был неповторим. Никто не может с ним сравниться.
— Все мужчины разные, в каждом есть что-то свое. Знаешь, Присцилла я хочу с тобой кое-что обсудить, — Констанция опустила вышивание на колени. — Как ты отнесешься к тому, что я снова выйду замуж?
Лицо Присциллы исказилось от ужаса. Насколько ей было известно, после похорон мать общалась только с одним мужчиной.
— Мамочка! Ты ведь не собираешься замуж за мистера Коула?
В ответ Констанция улыбнулась.
— Мама! Только не это!
Констанция Морган предостерегающе взглянула на дочь.
— Я не спрашиваю твоего разрешения! — одернула она Присциллу.
— Ты бы его не получила!
— Присцилла Морган! Как ты разговариваешь с матерью? — Констанция нахмурила брови, и у нее на лбу залегла глубокая складка, по которой дети всегда определяли, что она сердится.
