Постепенно я привыкла к ее маленькому росту и скособоченной спине. Что же до лица, так я считала его даже привлекательным. Особенно мне нравились ее огромные карие глаза в опушках густых ресниц, какие иногда встречаются у иудеек.
Через неделю я доверилась ей и призналась в рождении ребенка и получении дворянства. Донья Перналь выслушала меня со вниманием и затем предположила, что, насколько ей известно, род графов Альвару никогда не отличался глупыми делами и поступками, а значит, он будет заботиться о бастарде не менее, чем заботился бы о своем законном наследнике.
– В конце концов, вы же служете у его супруги и, должно быть, понимаете, что она может и не подарить графу долгожданного наследника, а значит, есть шанс, что незаконный сын в дальнейшем сумеет прибрать к своим рукам все имущество графов Альвару. Если же графиня все-таки родит здорового младенца, граф, скорее всего, все равно представит своего старшего сына двору, дав ему имя вашего покойного мужа. А значит, вернет его вам.
Я была в восторге!
Меж тем две недели, щедро отпущенные молодой семье Перналь, подошли к концу, и Катарина поселилась в недавно купленном в Корушах доме.
Глава вторая. Как уродка стала красоткой
Прошел месяц.
По случаю приближающегося дня ангела короля Афонсу был объявлен праздник с турниром, танцами и пиром. Дамы шили себе новые платья, мужчины говорили лишь о вооружении и хороших конях. Турнир 1344 года должен был проходить особенно торжественно, так как на него съезжались готовые показать свое воинское умение рыцари и трубадуры не только со всей страны, но и из соседних держав. Все ждали праздника любви и красоты, со всей Португалии и Испании ко двору короля стекались гости.
И вот настал долгожданный час, когда вся знать, выстроившись у дверей в парадный зал, шла поздравлять своего короля. Слышался шепот придворных, все обсуждали друг друга. Новые прически, драгоценные мантильи, разукрашенные перьями и золотом веера, туфельки всех цветов радуги – любая вещь достойна была стать воспетой придворными трубадурами.
Молодой граф Альвару с супругой прошел в зал, высоко вскинув голову и гордясь грациозностью и миниатюрностью донны Литиции. Пропустив несколько грандов и грандесс, я направилась к трону, чтобы не задерживаться у него. Слишком много было гостей, слишком длинная вереница поздравлявших.
Низко присев в знаке глубочайшего уважения, я двинулась следом за своей госпожой, когда вдруг в воздухе прозвучали имена четы Перналь и в зал вошел дон Мигель, ведущий под руку статную красавицу, которая грациозно присела, поравнявшись с троном.
В этот момент по залу прокатился шепот, который стал усиливаться и наконец перерос в гул. Каждый говорил или возмущенно выкрикивал что-то свое. Кто-то переспрашивал – как была названа шедшая с доном Мигелем Перналь дама? Хотя все явственно слышали, что речь шла о безобразной Катарине. Кто-то полагал, что, должно быть, дон Мигель похоронил за месяц свою уродливую жену и женился во второй раз. Кто-то считал, что произошла ошибка и дон Перналь явился со своей сестрой, в то время как распорядитель торжеств назвал ту именем жены. Хотя все знали, что никакой сестры у дона отродясь не было.
Пораженный не менее прочих король был вынужден остановить церемонию и спросил у дона Мигеля, что за прелестная фея сопровождает его на праздник. Тогда без ложного смущения и суеты дон Перналь, подбоченившись, сообщил, что это не кто иная, как его жена. Та самая, кого прежде он представил двору как уродку. Его любовь, и только она, сумела разрушить колдовские чары, опутавшие Катарину еще в детстве. Теперь же колдовство разрушено, а он богат и весьма счастлив в браке.
– Этот прохвост, должно быть, закопал где-нибудь свою настоящую жену и теперь смеется над нами! – процедил сквозь зубы Альвару.
Несколько его друзей, стоявших поблизости от графа, признали это мнение единственным разумным объяснением происходящего. Тем не менее никто не собирался оспаривать услышанное и увиденное до того, как будут получены какие бы то ни было доказательства, что Заплатанный Рыцарь лжет. Так как нет на земле человека, который мог бы открыто признать, что не верит в колдовство и сомневается в силе дьявола, способного вырастить на ровной спине горб.
Наклонившись ко мне, Альвару попросил, чтобы я произвела проверку и поговорила с новоявленной грандессой. Что я и поспешила исполнить.
О, это оказалась хитрая штучка! Она встретила меня с распростертыми объятиями и даже припомнила малозначительные детали наших разговоров, снова пересказав историю жизни в монастыре. Но, несмотря на осведомленность, она была плохой актрисой. Я сразу же поняла, что самозванка знала обо мне со слов самой донны Катарины, место которой теперь заняла.
Заранее оплакивая госпожу Перналь, я вернулась к его сиятельству и пересказала ему наш разговор, сообщив, что эта дама может быть кем угодно, но только не донной Катариной Перналь.
– Если каждый человек в моей стране сперва сочетается браком с богатой женщиной, а затем убивает ее и женится вновь, то чем же Португалия станет отличаться от Содома и Гоморры? – высказал свое мнение король.
– А если это все-таки правда? Неужели мало на свете ворожей, способных сделать красивое личико безобразным, а родящее поле бесплодным? – высказал свое мнение Альвару. – Что, если мы пошлем на эшафот невинных?
Тем не менее оставаться в стороне никто не захотел, и было решено вновь прибегнуть к услугам наиумнейшего дона Санчуса. Поэтому граф Альвару приказал мне опять облачиться в мужское и явиться в дом к дядюшке, для того чтобы изложить тому суть дела и в меру способностей и скромного дарования помогать в расследовании.
Глава третья. Дон Санчус вступает в сражение
Принц Педру был безмерно рассержен и даже оскорблен поведением дона Перналя, посмевшего не только избавиться от безобразной супруги, но и ввести полюбовницу пред светлые очи своего короля, нагло утверждая, что черное – это белое. Инфант выпросил у отца грамоту для дона Санчуса, согласно которой на время проведения расследования тому давались неограниченные полномочия казнить, миловать, заключать под стражу и подвергать пыткам. Кроме того, на издержки дон мог взять сумму, превышающую годовой доход самого старого и уважаемого торгового дома в Лиссабоне.
Такая щедрость не была случайной. Дело в том, что женщина, арестованная по навету жуткой парочки, якобы виновная в злонамеренном колдовстве против жены дона Перналя, не выдержала пыток и уже на следующий день сдала своих соседок, обвиняя их в ведовстве и приверженности церкви еретического толка. А те в свою очередь пытались переложить ответственность со своих голов, сваливая вину на других. Так что за одну неделю в застенках оказалось более пятидесяти женщин, три из которых были заточены вместе с семьями.
